Ольга Погодина

Малахит

Об авторе: Ольга Погодина (1971 г.р.) – Москва, поэт, писатель-­фантаст, автор 3-­х поэтических сборников, 4­-х романов (из них 2 опубликовано издательством АСТ в 2008­2009), 2­х повестей (опубликованы в серии Подвиг в 2011­2012), фантастических рассказов. Член поэтического клуба Лимб, член Совета по фантастике при Союзе писателей РФ. Регулярный участник и финалист конкурса «Рваная Грелка» с 2005 г.

Не менее двух десятилетий замечательный поэт Ольга Погодина знакомит нас со своими героинями, а точнее, не с ними персонально, а с их содержанием, всякий раз поражая ярким и бескомпромиссным финалом. Достаточно вспомнить ее «Праздник Королевы Маиса», где, согласно древней легенде, героиня приносилась в жертву, подчиняясь обычаю мезоамериканского племени. И всякий раз наше личное присутствие обязательно – ни на секунду не отпускает чувство, что и с нами вот-вот произойдет нечто подобное…
Феноменально то, что все эти героини идут по одной и той же дороге, шаг за шагом сокращая разделяющее их расстояние. Старообрядческие пустынники, гигантские ледяные идолы, бесстрашные смуглые дикарки, китайские мудрецы, обучающие стратагемам: все эти образы, проносящиеся сквозь вещи Погодиной, отнюдь не декорации, но, напротив, глубоко прочувствованное содержание, говорящие жесты того самого танца «поверх самого себя», в который мы погружаемся на страницах «Заратустры». Дорога Заратустры – разве не вращающаяся бесконечно сцена, где, очутившись в гуще причудливых событий, мы слышим отчетливый голос бытия и времени, отсутствия и сопереживания, бунта и беспомощности? Сцены, где костюмы заменяет нам наша человеческая шкура, а слова не стимулируют воображение, но ранят всерьез и надолго? Такова поэзия Ольги Погодиной.
Новый цикл «Малахит» будто приводит нас к моменту остановки. В абсолютной тишине мы вглядываемся в пустое пространство, пытаясь различить движение. Мы смотрим столь долго и пристально, что слезы наворачиваются на глаза, виски напряжены; автор заставляет нас сосредоточится, по-кошачьи сгруппироваться, собрать все силы… И мы начинаем видеть, творить себя поверх этих завораживающих, плотных как драгоценные камни, стихотворений.
Читая новую книгу Погодиной, невольно задумываешься о творческом пути поэта. Может ли он внезапно и артистически завершиться настоящей Тайной, когда слово настолько подчинено красоте, что способно сковать язык леденящей и пленительной немотой? Или поверх одной тайны снова запляшет луч нового поэтического открытия, искажаясь, проникая в отражения других глубин, куда разрешено будет проследовать и нам, читающим эти произведения подлинного мастерства? Надеюсь, что именно так и произойдет, и мы узнаем – что было дальше (именно – было…).

1.
Две проворные ящерки меня тянут-зовут вперед
У одной зашиты веки, у другой –рот
И одна мне шепчет, одна – поет
Мы конечно не боги, мы – их следы
На остывшем песке осколки слюды
На морозном стекле разводы
Грохот Их сапогов различим едва
Стаять медленным эхом Свидетельства
Нам мешают слова
И слова эти – дождь, эти «даждь-нам-днесь»
Это все, что случается с нами здесь
Это все, что у нас есть…
Коготки их двуостры, теперь – саднит
И одна мне шепчет, одна – глядит
И в глазах её –малахит.

2.
Золото болот Твоих тихо лежит на дне,
Рыжая вода, мхи да гарь..
Темными ночами погибельно снится мне
Золото болот Твоих, Царь…
Кольцами чешуйчатыми тянет вглубь,
Словно по ступенькам, и – вниз
Сквозь врата шершавых каменных губ,
Видишь – снова купол воды чист…
Что ж, тем слаще, мир закрутив волчком
Обмирать, склоняясь: вот – я…
Прянет, как укол золотым зрачком
Гибельная нежность Твоя
На таких глубинах, где солнца свет
Спит под языком у Него
Каменный цветок Твой цветет – и нет
Ничего желанней его.
До того, как сердца достигнет яд
Слышишь? – как под кожей, в крови
Тонко колокольцы его звенят
По чеканной этой любви…
Медный Спас, сомнением удиви
До того, как лягу, – Агарь, –
Золотой крупинкой у ног Твоих
Золотом болот твоих, Царь…

3.
Поздно, друг мой, метаться. Произошло.
Не проси, не бойся, не лебези
Из груди навылет – оно прошло
И теперь сквозит
Это , знаешь, – если произойдёт
То и не поймёшь, что сбылось
Просто что-то с резкостью: то плывёт
То просвечивает насквозь
Это бы казалось, когда б не боль
Просто частью детской игры
Толстой лупой проводить вдоль
Трещин земной коры
Как искать под снегом тонкую нить
Как сдирать болячки со щёк
Как вставать босиком на серый гранит
И чувствовать – горячо!
Так живёшь – минуты. А дни текут
Серыми лахарами. И
За спиной твоей молчаливо лгут
Любящие твои.

4.
Можно начать с чего хочешь. Хочешь – с точки.
Дальше пойдёшь выписывать кистью строчки
Палец слюнявить, разматывать хрупкий кокон
Дырки буравить в бумаге окон
Можно потом продолжить с любого места
Сразу понятно будет, какого теста
Блеять ли, ерничать, проходить в гавоте
Выть на одной ноте
Можно всегда закончить. Обычно скучно.
Реже – трагично и даже собственноручно.
Миру вокруг, как бляди прекраснотелой
Нет до всего этого никакого дела.

5.
Если крылья отрезать птице
Если ноги отрезать тоже
Эта птица умрёт от скуки
Потому что ходить не сможет
Или будет учиться ползать
Эти птицы – живучие твари
Эволюция – суть от пользы
Никому не проходит даром.
Станет брюхо вертким и скользким
Золотыми – глаза-обманки
Станешь слышать горячей кожей…
Кто ты теперь? Медянка.

6.
Это всё ещё ты и кто ты теперь? Ответь
В каждом звуке невыносимо поёт медь
Слышишь ли ты теперь, как стучат в литавры
Пьяной ордой танцующие кентавры?
Видишь ли ты, как бежит Золотой Волос,
Тулово кажет в болотах Великий Полоз
Каменные бойцы Чусовой выходят в дозор
Как в малахите ручьями течёт узор
Чувствуешь ли, как исходит рудой земля
Яшмовые врата раскрывая для
Тех, кто всю жизнь обречён проходить мимо –
Болен неизлечимо?
Время сворачивается спиралью – и
Зеленеют глаза твои.

7.
Я – белый мрамор Карреры, ждущий искусных рук.
Я – Черный Лес подземелий, – угольные поля.
Рыжая глина, – инам* на гончарный круг
Влажная, жирная, голая, распахнутая земля
Я – та река, что теряет следы в песке.
Первая капля дождя, который неутомим.
Я – неспокойное море. И снег над ним.
Льдинка на языке.
Я – жадный, яркий и жаркий язык огня
После себя оставляющий волдыри
Огненный шар в чёрной бездне. Не тронь меня.
Грейся, но не смотри!
Я – это ветер. Холодный и вольный. Твой.
Тот, что поёт над уснувшим в снегу зимой
Я в каждом вдохе твоём. Всё –
безмятежное и голубое, –
Небо над твоей головой.

8.
Этот закат назначен им по статье остальное
Катится под ноги солнце как заводное
Тем, кто выходит на улицу – как на татами
Каждый день прошибать лбами.
Рядом с ними шагают выбеленные нюхи
Те, о ком в тридцать скажут – корова, в сорок – старуха
Те, кому обязаны жизнью на свете
Настороженные голубоглазые дети
Они учатся жить под далекий и близкий грохот
Привыкая есть, пить и работать плохо
Находить удовольствие в грубых статусных играх
Лишь чуть более одомашненных, чем у тигров
Каждый день в этом мире выносит, долбит и скоблит
Если счастье здесь есть, то оно похоже на воблу
Дохлое это счастье тонет лениво
В пластиковом стакане с дешевым пивом
После такой закалки, если вдруг изменить их участь
Дети чугунных богов становятся очень тягучи
Тугоплавки, износостойки, огнеупорны
И очень упорны.
Это дао-де-дзы навсегда осеняет их лица
Делает их похожими на портреты Матисса
Отгораживает их от мира прозрачной стеной
Наделяет их странной пронзительной красотой.
Время их не имеет границ и может
Оборачиваться песком и серебряным ложем
Хочешь тоже? Скушай пуд соли камской
Проживи всю жизнь в Занекамске.

9.
Посреди городской площади в крошках черствого хлеба
Он стоит – бронзовый, с лапищей, поднятой к небу
С головой, похожей на репу
Несгибаемый и нелепый.
Помнит галстуки на ветру, почётных молотобойцев
Скучные речи пламенных комсомольцев
Барахолку. Ментов. Борзописцев, приближенных к телу,
Чуваков в adidas, фейерверки (как след от шрапнели)
Но однажды, вконец устав от тупого бездействия
В фиолетовую ночь весеннего равноденствия
Он сойдет с пьедестала, грохоча чугунными сапогами
И отправится вдоль по Каме.
Его будут искать и найдут. На тропинке извилистой
Знатный рабочий, славный сын Мотовилихи
Будет лежать, улыбаясь, зажав в кулаке как кость
Хризолитовых слезок полную горсть.

10.
Есть ещё сила в земле этой. Сила страсти
Повидаешь ещё на веку своём, как по трассе
В малахитовом платье с испачканным нефтью подолом
Хозяйка проходит долом.
Есть еще сила в земле этой. Под городами
Чудь белоглазая ещё стучит молотками
Высекает своей госпоже узорчатый купол
Танюшке – каменных кукол
Есть еще сила в земле этой. Пузырятся
Рудные жилы, текут подземные реки
Рот Кунгурской пещеры разинут и глубоко
Набухает в сосцах её вечное молоко.
Есть ещё сила в земле этой. Есть, покуда
Ящерки в лапках когтистых приносят чудо
Покуда
В медной короне со сломанными зубцами
Хоть одна из них ещё с нами.