Журнал поэзии
«Плавучий мост»
№ 4(16)-2017

Французский сонет

Теодор Агриппа д’Обинье, Франсуа Тристан Лермит, Гудар де ля Мот,
Жерар де Нерваль, Альфред де Мюссе, Теофиль Готье, Леконт де Лиль,
Шарль Бодлер, Теодор де Банвиль, Шарль Кро, Франсуа Коппе, Поль Верлен,
Артюр Рембо, Альберт Самен, Анри де Ренье
Перевод с французского Романа Дубровкина

От переводчика
Характеризуя жанр сонета невозможно обойтись без перечисления удручающих банальностей. По форме он и емкий, и чеканный, и виртуозный. По тематике – любовный, куртуазный, картинный, воинственный, сатирический, философский. Он может быть возвышенным и простонародным, интимным и парадным – затруднительно сказать, каким он не может быть. Среди других стихотворных жанров сонет – долгожитель: семь веков процветания, причем почти без перерывов и географических ограничений. Сонет – излюбленный жанр тысяч поэтов – от крупнейших стихотворцев Латинской Америки до корифея франкоканадской поэзии Эмиля Неллигана. Даже на Мадагаскаре в прошлом веке жил знаменитый Докс (Ж. Разакандрайни), писавший яркие, колоритные сонеты, правда, вдохновленные французскими образцами. Именно во Франции эта «тираническая» форма заняла центральное место в творчестве не одного поколения – от Ренессанса до современности. Верх условности, сонет так и не стал анахронизмом. Достаточно вспомнить «Тридцать три сонета» Жан Кассу, отпечатанные в подполье, в 1944 году, с предисловием Арагона!
Удивительно, но на русском языке до сих пор не опубликовано ни одной антологии зарубежного сонета. Издательство «Текст» решило заполнить эту лакуну книгой «Французский сонет» в переводе автора этих строк. «Плавучий мост» представляет сегодня стихотворения из будущей книги, ранее не появлявшиеся в печати.

Роман Дубровкин

Теодор Агриппа д’Обинье

(Théodore Agrippa d’Aubigné,1552- 1630)

* * *
Я призову тебя на суд Любви загробный
И сердце обнажу – израненный комок!
Взъярятся небеса: «Кто это сделать мог?
Кто истязатель твой, кто этот деспот злобный?»

Небесному суду отчет ты дашь подробный,
Ты правду от него не спрячешь под замок,
Кровь, без которой я от страсти изнемог,
Прольется на тебя, стуча капелью дробной!

Венеру обвинишь ты в собственных грехах,
Но нужных не найдешь улик и впопыхах
Амура упрекать начнешь в пролитье крови.

Пустое! Если я от стрел его сгорел,
То знай: круты, как лук, твои крутые брови
И взоры быстрые куда быстрее стрел!

Франсуа Тристан Лермит

(François Tristan L’Hermite, 1601-1655)

Красавица в трауре

Как восхитительна ты в черном одеянье!
Дыша соблазнами совсем других ночей,
Ты выставила свет дневной на посмеянье
Точеной талией, округлостью плечей.

Прекрасно сквозь вуаль очей твоих сиянье,
Огонь сквозь черный дым не светит горячей,
Не может не воспеть тебя восторг ничей,
Так мы святую чтим в церковном изваянье.

Других богинь давно забыты алтари,
Не знаю, с кем пошла Венера на пари,
Но ждать поклонников придется им впустую.

Не понимаю, в чем Венеры интерес,
Мне красота твоя внушает мысль простую:
В обличье Смерти к нам Любовь сошла с небес.
Гудар де ля Мот (Houdar de la Motte, 1672-1731)

* * *
Явиться в этот мир, зайдясь в крикливом плаче,
Среди рабов нужды, чей род судьбу клянет,
Суровых менторов сносить нелепый гнет,
Тянуть ученья воз, подобно хилой кляче.

Искать познанья клад, не становясь богаче,
Об удовольствиях мечтать, боясь тенёт,
От скуки маяться и ждать, когда блеснет
Надежды ложный луч, предвестник неудачи.

Смотреть, как немощи и хвори гложут плоть,
Канючить, что вот-вот возьмет тебя Господь,
Понять, что кладбище – лекарство от старенья.

И умереть нагим, точь-в-точь как родился.
Ужель весь этот стыд и эта мука вся –
Твой богоизбранный удел, венец творенья?

Жерар де Нерваль

(Gérard de Nerval, 1808-1855)

Мирто

О Мирто, славен твой многоколонный град!
На Позилиппо я взошел и стан твой гибкий
Воспел в морских огнях, воспел твой профиль зыбкий:
Ты в золото волос вплетала виноград.

Из кубка твоего я счастье черпать рад,
Из бездны глаз твоих и солнечной улыбки,
Я Музой приведен к тебе не по ошибке,
Эллады древней сын, сатиров буйных брат.

Кто разбудил вчера Везувий раскаленный,
Не ты ли, легкою стопой его поправ
И слоем пепла вмиг покрыв простор соленый?

Твоих божков давно разбил норманнский граф.
Там, где под лавром спит Виргилий среди трав,
Обвил гортензию стыдливо мирт зеленый.

Альфред де Мюссе

(Alfred de Musset, 1810-1857)

Сын Тициана

Петраркой в юности я увлекался ранней,
Он, как влюбленный, пел, влюблялся, как певец.
О славе я мечтал не меньшей и стараний
Не оставлял, но дар ему вручил Творец.

Никто так не умел сказать о тайной ране,
Никто так не умел услышать стук сердец.
С улыбкой начертал он на алмазной грани
Их росчерк золотой – и не подвел резец!

Сударыня, вы знак мне подаете ложный:
Вчерашнего письма не помните к утру,
А мне Вам написать – поступок безнадежный!

Петраркой мне не стать, стихи мои ничтожны,
Но, слыша зов любви, я за руку беру
Ту, без которой жизнь и счастье невозможны.

Теофиль Готье

(Théophile Gautier, 1811-1872)

* * *
По многоцветному фасаду базилики
Витраж за витражом проглатывает мгла,
Реликвий мало нам оставил век великий:
На фоне синевы чернеют купола.

На башенных часах серебряные блики:
По стрелке вниз луна дорожку провела.
Покачиваясь, бор вздыхает темноликий
И ждет, пока закат не догорит дотла.

Негромкий льется звон с высокой колокольни,
Из мира вышнего он в мир приносит дольний
Благую весть небес, а у притихших волн,

На берегу, поэт природу славословит,
Неуловимые, как грезы, звуки ловит
И грустно смотрит ввысь, воспоминаний полн.

Леконт де Лиль

(Leconte de Lisle, 1818-1894)

Полярный пейзаж

Безжизненный простор в обломках пенных брызг,
Над ним, искрящийся от многоцветных зарев,
Заоблачный ледник во мгле метельных марев –
В конвульсиях ветров туманный обелиск.

Сквозь клочья рваных туч неровный лунный диск
Над громовым котлом бурлящих адских варев.
Пурга, трубя в трубу, в железный гонг ударив,
Разносит дикий смех, и плач, и вой, и визг.

На ветреной скале, в седую вечность канув,
Потомок древних рас поставил истуканов,
И бродят среди них всю зиму напролет

Медведи, белые, как белый снег безмолвный,
Качаясь, смотрят вниз на вздыбленные волны,
И сладострастная слюна течет на лед.

Шарль Бодлер

(Charles Baudelaire, 1821-1867)

Предсуществование

Я прежде обитал в совсем иных широтах,
Под древним портиком, где тысячи колонн
Светились, уходя в закатный небосклон,
Прямей базальтовых столбов в прибрежных гротах.

Под вечер налетал тропический циклон,
Огни зарниц, двоясь в морских водоворотах,
Сливались в музыку, и в сводчатых воротах
Стоял я, слушая, как злится аквилон.

Не видел я, живя в счастливой летаргии,
Нигде лазурней волн и неба розовей,
Там опахалами из пальмовых ветвей

Мне остужали лоб невольницы нагие,
Дабы, вдыхая зной их намащенных тел,
От знанья скорбных тайн я умереть хотел.

Теодор де Банвиль

(Théodore de Banville, 1823-1891)

Клеопатра

У входа во дворец, томясь от духоты
Средь мрачных идолов обрядных песнопений,
Веками слушая реки бессонной пени,
Два сфинкса разлеглись, в песок зарыв хвосты.

От света звездного таинственно чисты
В бездонный небосвод ведущие ступени,
На ложе розовых кораллов, в лунной пене,
Там Клеопатра спит в сиянье наготы.

Над спящей, норовя придвинуться поближе,
Склоняется божок: с густою шерстью рыжей
На бычьей голове, из ясписа божок.

На перси устремлен горящий взор кумира:
При виде варварской царицы полумира
Божок из ясписа глаза себе обжог.

Шарль Кро

(Charles Cros, 1842-1888)

Госпоже N

Твой облик воссоздал я магией стиха
Из древней красоты: «О Идеал, воскресни!» –
Мелькает стрекоза, виденья бестелесней,
Над зеленью пруда, над позолотой мха.

Я вижу смуглую подругу пастуха,
О чьей любви вздыхал слагатель «Песни песней»,
И взоры, что спустя века еще прелестней
На фресках с профилем лепным в два-три штриха.

Но абрис белого плеча, роскошный, полный,
И перси-близнецы, манящие, как волны,
Прохладой мрамора – о нет! живым теплом –

С бесплотной древностью контраст являя резкий,
Сказали мне: «Очнись, все эти гимны, фрески –
Ничто и вспоминать не стоит о былом!

Франсуа Коппе

(François Coppée, 1842-1908)

Декабрь

Пурга, полнеба застилая,
Стучит в оконный переплет,
Заухал филин, крепок лед,
И неотступна боль былая.

Ты дни считаешь, не желая
Понять, что волен их полет.
Какие вести нам пришлет
Судьба, то добрая, то злая?

Дозволь годам легко уйти!
Где розу без шипов найти?
Нет в сердце места укоризне,

Не сладок поцелуй без слез,
И как мне смерть принять всерьез,
Всерьез не принимая жизни!

Поль Верлен

(Paul Verlaine, 1844-1896)

Сафо

Желаньем бешеным взъяренная волчица,
Не к алтарю бежит Сафо – на берег моря:
Невыносимо ей с Фаоном разлучиться!

На голове она рвет волосы от горя,
Роскошную копну дерет, как клочья пакли,
В провалах глаз – огонь, соски ее набрякли.

Ей вспомнить нелегко без горьких сожалений
О гимнах Эросу, восторженных вначале,
Когда стихи ее на всех устах звучали,
Смущая девственниц на ложе томной лени.

Ей Мойра прокричит, что бездна вожделенней,
Чем жизнь, плеснет волна, и пусто на причале.
Назначено отмстить за девичьи печали
Над черною водой сияющей Селене.

Артюр Рембо

(Arthur Rimbaud , 1854-1891)

Ярость Цезарей

С сигарою во рту идет мужчина бледный,
Вокруг цветут луга, куда ни посмотри,
Мужчина бледный зол на блеск цветов победный,
Весь в черном, он грустит о залах Тюильри.

Наш император пьян от двух десятилетий
Разгула. Сколько раз мечталось палачу
Свободе дать плетей, не пригодились плети,
Свободу не сумел задуть он, как свечу.

Монарх в плену. О чем он думает, что гложет
Отрекшегося – стыд? раскаянье? Бог весть.
Чье имя на губах дрожит? Нам не прочесть.

Сообщника в очках припомнил он, быть может…
Над императором сигарный вьется дым:
Так над Сен-Клу парил он облачком седым.

Альберт Самен

(Albert Samain, 1859–1900)

Видение

Отрава – фимиам – мелодия – стихи!..
Объятый дрожью сад так исступленно хмелен,
И Андрогина взор так сладострастно зелен,
И гнилью отдают кладбищенские мхи.

Отступникам Любви приносит он грехи
Со дна истерзанных, но девственных расселин,
И бисерный подол по золоту расстелен,
И душат спазмами горчащие духи.

Смычок врезается до крови в душу скрипок,
Поэзия, чей хрип от возбужденья липок,
Прислушалась, дрожа и выпрямив хребет.

Осанна жарких жил и богу, и богине…
На воспаленном лбу стигмат ночных побед,
Антихрист Плоти к нам грядет предвестьем бед…

И наступивший день ликует в Андрогине!

Анри де Ренье

(Henri de Régnier, 1864-1936)

Шимпанзе

В привычном обществе болонки, попугая
У ванны мраморной полулежит она,
Служанка спину ей спешит накрыть, черна,
И оттого еще белее плоть нагая.

Но тут ей в голову приходит мысль другая:
Шутить, капризничать, повелевать вольна,
Велит переписать две трети полотна,
Смешного шимпанзе в углу располагая.

Совсем как человек, серьезен, важен, лыс,
С ужимками орех мускатный он надгрыз,
Уселся весело на полотенце банном.

Приплюснут нос, глаза сощурены хитро,
И над плешивым лбом, над золотым тюрбаном
Победно красное колышется перо.

(Из книги «Французский сонет», М. Текст, 2017.)

Примечание:
Роман Михайлович Дубровкин, род. 26 июля 1953. По специальности – переводчик-синхронист с английского языка. Член Московского отделения Союза писателей СССР. Доктор филологии Женевского университета, где преподает перевод с французского. Владеет несколькими иностранными языками. Публиковал переводы с английского, французского, немецкого, итальянского, новогреческого – переводил Г. Гейне, Э. По, Г. Лонгфелло, Р. Киплинга, У. Б. Йейтса, Р. Фроста, П. Ронсара, В. Гюго, А. Рембо, Э. Верхарна, К. Брентано, Ф. Петрарку, Т. Тассо, Микеланджело, К. Кавафиса, Й. Сефериса, Я. Рицоса и многих других поэтов. Почти полностью перевел поэтическое наследие Стефана Малларме, издал в своих переводах книгу Поля Валери (М., 1992). Составитель антологии «Итальянская поэзия в русских переводах» (М., 1992), автор монографии «Стефан Малларме и Россия» (Берн, 1998) и ряда статей, посвященных русско-французским литературным связям. Лауреат премии «Мастер» (2014).