Журнал поэзии
«Плавучий мост»
№ 2(18)-2018

Юлия Покровская

«Руки в музыке по локоть…»

Осенью 2017 года умер замечательный и, увы, почти неизвестный современному читателю поэт Алексей Королев (1944 – 2017), «полузабытый уже при жизни», как с горечью выразился на вечере его памяти Илья Фаликов. Между тем его приход в литературу в 70-е был заметным и весьма ярким. Москвич, физик-теоретик по образованию, он, единственный из поколения, в 1978 году был принят в Союз писателей СССР еще до выхода первой книги – по рукописи, получив рекомендации Б. Слуцкого, А. Межирова, Б. Окуджавы.
Борис Слуцкий, чей семинар Королев посещал несколько лет, сыграл особую роль в его литературной судьбе. Именно Слуцкий помог с первыми публикациями, был инициатором и движущей силой скорейшего вступления Королева в Союз писателей, хотя, казалось бы, стихи молодого автора не должны были быть близкими Мэтру, который, последовательно отказываясь в собственных стихах от благозвучия и музыкальности, предпочитал им дисгармонию и разного рода сдвиги и сбои – лексические, семантические, интонационные. Королев же не просто исповедовал традиционный стих, но был приверженцем достаточно жестких его форм. Очень любил сонеты, писал их во множестве (хотя и не всегда канонические), а еще сонетные своды, венки сонетов… Конечно, Слуцкий не мог не оценить очевидного дарования молодого поэта, его редкой разносторонней образованности, естественно проявлявшейся и в жизни, и в стихах. Но, возможно, было и еще что-то. Возможно, в ранних стихах Алексея Королева Б.А. Слуцкий не без некоторого основания увидел нечто, сближавшее их со стихами Б.Пастернака (хотя Королев пришел в семинар уже сложившимся поэтом и вообще сознательно никогда и никому не подражал). И Слуцкий, всю жизнь помнивший о своей роли в позорном исключении Б.Пастернака из Союза писателей, просто не мог второй раз совершить ошибку, не помочь пусть не близкому, но такому яркому и талантливому поэту.
Говоря о творчестве Алексея Королева, нельзя не сказать, что чем более жесткие рамки он себе ставил, тем свободней чувствовал себя в них, тем непринужденней была его интонация. Строфика и ритмический рисунок его стихотворений чрезвычайно изобретательны и разнообразны. Инструментовка стихотворения была для него не менее важна, чем само высказывание. Будучи редким перфекционистом, он, как Михаил Врубель картины, много и долго, иногда годами, правил и переписывал свои стихи, добиваясь абсолютной точности мысли и музыкальности звучания. Можно сказать, что он, в чьих стихах так часто присутствовала ирония и самоирония, был рыцарем музыки и гармонии: «В сердце трепет, // в горле клекот. // На губах запекся звук. // Буквы валятся из рук. // Руки в музыке по локоть». Для Королева характерно такое плавное перетекание звуков, когда все они сливаются в одну звуковую волну. Вообще стихи Алексея Королева выполнены в ювелирной технике, напоминающей филигрань. Его версификационные возможности были почти безграничны, рифмы безупречны, лексика так широка и нестандартна, что заслуживает отдельного рассмотрения. На просторах традиционного стиха он, блестяще знавший и отрефлексировавший русскую (и не только русскую) поэзию, искал и находил возможности для собственных новаций. В поэме «Дай Бог, не последняя» он последовательно использует как полноправный элемент повествования рифмованные подстрочные примечания к основному тексту:

Начало не последней из поэм:
налью – и выпью. Чем-нибудь заем –
и стану если и не глух и нем,
то сыт и пьян. Хотя по ритму схоже,
однако это не одно и то же.
Конечно, слушать или говорить –
не брашна кушать, мед и пиво пить.
Без всяких предзнаменований ясно,
что слушал зря, а говорил напрасно,
а налакаться – и потом икать
до первых Петушков – не привыкать…
Не жизни жаль, как Фет сказал, а жалко
того огня*, с которым зажигалка
запропастилась не скажу куда…
________________________

*Конгресса США библиотека,набитая как музыкою дека,
для моего плюгавого PC
недосягаема. И не проси,
не собираюсь вылезать из кожи, —
как Мнемозина на душу положит
цитату, так и воспроизведу.
А Дом Пашкова, к нашему стыду,
на ладан дышит. Сыплются опилки
из завсегдатаев его курилки.

Фирменным знаком поэзии Королева можно считать широкое и последовательное использование пословиц. Прием оказался весьма удачным, он как бы раздвигает рамки стихотворения и придает ему дополнительный объем.
Конечно, формальное мастерство, умение рифмовать в конце концов всего лишь инструмент, подспорье, помогающее автору выразить то, что он и только он может сказать, если речь идет о поэте, а не о версификаторе. А Королев, безусловно, настоящий поэт. Он писал о любви, больше всего о любви – разной, счастливой и не очень, напряженной, драматичной, почти трагической, писал о даре, который далеко не всегда одно только счастье и радость, но из-за которого порой приходится резко ломать жизнь – свою и своих близких, писал (как ни наивно это звучит) о дружбе и друзьях, которые для него много значили. Но главное, говоря обо всем этом, он сумел многое сказать о времени, в котором жил.
Последние 12 – 15 лет у Алексея Королева не было ни новых стихов, ни новых публикаций. Может, потому что болел, а может, просто потому, что сказал все, что хотел.
Уже в первой своей книжке «Зеница ока» (1980) Королев напечатал стихотворение, которое можно считать его поэтическим кредо:

Следовать завету / ветра и воды, / следовать рассвету / и не знать беды //
до пересеченья / века и строки – / темного теченья /медленной реки…//
Следовать закату, / следовать всему, / что сулит утрату, / смуту и суму, //
и посмертной славы / слушать шепоток / возле переправы / через тот поток.

Да, конечно, Алексей Королев, который был знаковой фигурой для определенного круга ценителей поэзии 70-х – 90-х гг. прошлого века, мечтал о славе, и вряд ли только посмертной. Однако слава – вещь довольно эфемерная и неизвестно каким законам подчиняющаяся. Тем не менее даже такая богатейшая поэзия, как русская, не имеет права предавать забвению ни одного настоящего поэта. Хочется надеяться, что Алексей Королев не будет забыт, и у него появятся новые читатели и почитатели.

Примечание:
Юлия Покровская – поэт, переводчик, член Союза писателей Москвы, член Русского Пен-Центра. Стихи публиковались в журналах «Новый мир», «Дружба народов», Континент», «Плавучий мост», альманахе «Предлог» и др.Автор книг стихотворений: «Выбор» (Авиатехинформ, 1996), «Солнечное сплетение» (Предлог, 2004), поэтического переложения книги П.Луиса «Песни Билитис» (Вита Нова, 2010). В переводах печатались стихи французских (Ж.Дю Белле, В.Гюго, А.Самен, А.Жид, П.Валери, Ж.Кокто, П.Элюар, М.Уэльбек), а также польских, сербских и др. поэтов.