Александр Ходаковский

Стихотворения

Об авторе: Родился в 1974 г. в городе Коростень, Житомирской области. Окончил Харьковский государственный институт культуры, факультет культурологии. Публиковался в журналах «В кругу времён», «©П», «Харьков – что, где, когда», «СТЫХ», альманахах «Левада»; интернет¬изданиях «Вавилон», Vernitskii Literature, «Артикль», на сайте ХОО «Союза писателей Украины». Работает в издательстве «Золотые страницы». С 1992 г. живёт в Харькове.

Стихи Александра Ходаковского предполагают на мой взгляд «исполнительское» прочтение. Их надо попытаться услышать и произнести в верной тональности и с правильной интонацией, словом, читая, разыграть внутри себя «вслух» в своей внутренней акустике. В них слышится ответ на призыв футуристов к «самовитому слову», к словотворчеству, к алогизму и явственна связь с той линией стихосложения, которая представлена именами А. Крученых, В. Хлебникова, И. Риссинберга, Сергея Бирюкова. Автор – философ, и стихи его, даже, казалось бы, игровые, всегда звучат всерьез, отвечая на вопрос, в чем смысл наших быстротекущих дней.

* * *
апрель со мною заодно – снежинки чёркает
терпелось времечко заведено в нутро печёнкою
где рядышком наискосок весть перекатная
мерещит волю лепесток – дрожит рука твоя
ладоней лёд белит виски соцветья хладные
грусть абрикосовой тоски на жизнь порадует
морозный цвет садовый сюр что пень подсвечена
миров изнанка прёт во всю мол делать нечего
любви цветастой пятерня лучистым заревом
уже внимает не меня – раздарен заново
на выдох снитию душа взошла приставкою
снежок землёю задышал грачи загавкали
сырец тепла идёт на твердь на шаг растительный
и ты устам за вздох не верь – грешат спасители
уж голубятня синевы воскреснет странникам
жучище крылья объявил под вишней старенькой
в темнице почвы суть скорбел кузнечик-кукольник
подснежный рослик голубел в ледок закутанный
вот недотроги развернёт улитка-увалень
глядишь курлынь весну проснёт утиным думаньем

* * *
рассветный блик темнит и кружит…
вжимаясь в точку пустоты
развоплощённое оружие
зрачком невидимым застыл

куда теперь не повторится
на месте ровен звездочас
когда душою не погас
из пустоты горит зарницей

и раскрываются границы
в селенья бабочек земных
как будто жизни сходят в лица
нас неоправданно иных

за спину тень перетекает
к закату клонится росток
холодных молний завиток
материю и дух сцепляет

корона грузного трамвая
искрит воздушной колеёй
откуда сущее гольё
себя на сущность траливалит

молниеносному началу
длит словеса на звук молва
воробьём взлетает ворон –
ночник разъятого простора
саму себя не замечая
от клюва мыслит голова

* * *

ютится жаль лицом сокрыта
на все четыре без конца
сам за себя радеет мытарь –
выходит в лобовую царь
но тут же пыл его мрачнеет
на пораженье пулемёт
от воскресительной затеи
Олега жизнь своё возьмёт
за правду сколько не упорствуй
кчемушный кесарю пролог
навек герой живёт по госту
голодной совести где Б-г
за пазухой его хранится
чтобы на время умереть
за всех спасти спастись как птица
лети – в полёте смерти нет…

* * *
притворяется и ёлочкою кружится
всяк разносится никчёмная война
войнем воет улица и лужица
пыжится в гармошку для меня
сквозарём синячит-царствует сирень моя
переулку и не выдохнуть никак
прямоту линейного творения
парк износит на своих руках
и сбиваются приветные свидетели
эстафеты городской ва-банк
до скамьи бродяжат до рассвета ли
гейзенберго-броуновский панк
вечерок трубит смазливой сыростью
ветерок сподобив ремеслу
видно парку юрьемайскому не вырасти
райским пасынком тирамису…

* * *
чудесный шёпот из тоски и листьев
где радужная малость пустоты
слагает имена хоть завались ты
мосты мостит и ты её впусти
молчи в распашку звёздной переправы
когда в пути вдруг по тебе идут
поэзия все радуги державит
на выпрямительное слово на беду
на стометровку речи жизнь накинув
поморщившись на смыслы на ходу
мой бесконечник гибельную спину
задачит правому до темечка суду
за тишиною финиша – в начале
судьбу мажорит маска синевы
листва послушно дерево качает
где паутинник имени завис
то ли взываю то ли отзываюсь
записанный с конца в конец в себе
что за душою – знаю и не знаю
длит бесконечье кольцевых небес…

Водоначалие

бесконечные струны безликой воды выпрямляются гребнями
волны затиснуты сушей как борщ в сковородке
слоновье спокойствие берега верному небу ли
то ли авансом – «до скорого…» отплывающей лодке
дорога души будто след на воде – не разведана
бездная точка виток перехода повыпадет где
пионерская дудка текущего «ща» заминорит молебнами
серебром помидорная времени кожа лежит на воде
на мясо мощей перезреют его бессловесные вещи
отойди от себя до песчинок морских обнищай
двоих одиночество жалит вдвойне – мысль трепещет
должен кто-то остаться кто скажет – «прощай…»

* * *
говорящей воде не дано умолчать направление
пруд недвижный явит откровение места
стрекоза спохватилась не зная тоски и предела
приветной открыткой сквозь время в бескровном горении
сквозь солнце в глазнице пруда что зрачком-арабеской
увязло навеки но так и не разглядело
остывшее в минус пространства разверстое дно
там зренье бессильно а значит кромешная память
звезды разойдётся рассветной морокой
без сна и вопросов потьму разнимая
мается бездна воды циклопическим оком
язык глубины – неустойка поверхности – мука
ослепшая капля поспела как хлеб и вино
что раньше чем было и будет в ничью отдано
млечной рыбе неслышное имя аукать…

* * *
морозом сладки первым верным
на ветках яблоки послушны
спасают радостную грусть
красны стоят карабинеры
поют уже посмертно души
давно висят мертвы – и пусть
когда заглавные верхушки
за-перед-не – ни дать ни взять
вне мысли зрения и слуха
все ощущения обрушив
мол ни пера тебе ни пуха
стряхни червивого ферзя
коли за хвост никак не дёрнуть
сердец насобирай ведёрко
в них небо кончилось и время
ревмя заходится вермеер
молчит своё кинематограф
король без шахмат чёрно-белый
кричит руками веток всуе
вразвалочку столетий чаплин
себя меж нас живописует
лица-холста не опечалив
кровила осень-фуагра
гамбит утиный каравеллой…

* * *
синее синего манит пустыня
необъяснимая не отпусти мя
юдоль крайчатая каёмку взрезала
а там печалия кумекай зеркало
лежит родимая снежком на донышке
держи держись рыдмя лужицей-солнышком
свежа морковная заточка совести
служи москварека за рвы не выгрести
землёй разжалован сапог асфальта
самодержавие греха на фарт нам
дрожит площадная граница ябеда
а снег всё падает в лицо беда-беда
за око зуб дают победы окают
свободолюбию тайгу далёкую
синее синего страна лемурия
возьми спроси кого за жизнь пойму ли я
необратимая всему причастница
тебе бы смерть моя при теле чалиться
куда ж прибрежному песочек катится
в пустыне где ж ему оазис кажется
крупицы камешки вселенны головы
молчите аюшки изныть глаголову…

* * *
ретивое дожить просыпается в сумрак
на дне по натянутым вервям ресниц
душа хороводила родину шаткую
то ли мелодия вертится – цыц
выбери белую пешую шахматку
на посмешище курам
возьмись разукрасить её хоть бы в синее-
синее времени мясо или во что-нибудь
что вне безнадёжного мыслится тела
помнишь прозрачною Ева сгорела
Адаму вослед а материя чёрная стая осиная
вынеслась пО небу…
оттиск на облаке – нет ему горше
ступней окровавленных в первый закат
частит ретивое солнечным поршнем
рожденья загадкой умы развлекать
где распознает и кто ему стерпит
крылья воскресные поберегись
вещую кровь разольёт виночерпий
на пропасть имён – только светом держись
сосуды-лучи барражируют жизнь
на коне на войне за орбитою черепа…

Романс романтика

что тебе невечный я
неудавшийся разбойник
безупречная ничья –
встреча берега и моря
за волною волн волна
и волынь голодомора
не ледышку раздолдонить
за войною войн нет дна
всему войнОвина видна
одиночеством средь нас
она единая одна…

и как прежде кровь цветёт
руки рук как головешки
в быль безногий пулемёт
плоть телесную замешивал
человечится кричмя
в пух земля змеится пешая
оробевшее грешит
сердце в сердце ни души
смерти чёрной окромя

выжав солнце на зрачки
на разрыв слепят планету
деревянных тел клочки
есть бессмертие и нету

пульс вдырявленный разверст
подмерзая от мороза
душу греет эверест –
в ноль запёкшаяся поза

позазоною миры
ничегошеньки законы
лябемольник подло стонет
время времени замри

за и прежде смерти – свет
весть пичугой колобродит
нам бы мёртвым не суметь
умереть свою свободу…