Журнал поэзии
«Плавучий мост»
№ 2(26)-2020

Робер Деснос

Румяна Аргонавтов

(Поэма)

Предисловие и перевод Ильи Имазина

В этом году исполняется 120 лет со дня рождения выдающегося французского поэта Робера Десноса (4 июля 1900 – 8 июня 1945). На ранних этапах своего творческого пути он примыкал к французским дадаистам и сюрреалистам, создав ряд образцовых произведений в технике автоматического письма. Среди сторонников Андре Бретона Деснос выделялся как наиболее смелый экспериментатор, мастер гипнотического транса, каламбура и парадокса. В зрелый период, обособившись от влиятельных литературных школ, он выработал собственную эстетическую систему и характерный стиль, отличающийся ясностью, простотой и классической строгостью. Мы предлагаем читателю ознакомиться с переводом ранней поэмы Десноса «Румяна Аргонавтов» (1919). В ней, с одной стороны, обнаруживается присущая дадаизму ирония развенчания, искажения и профанации традиционных мифопоэтических тем и сюжетов («золотое руно» оказывается потрепанной шкурой принесенного в жертву козла). С другой стороны, в этой дадаистской поэме получает оригинальное и остроумное продолжение «морская линия» французской символической поэзии, начатая такими шедеврами, как «Плаванье» Шарля Бодлера, «Пьяный корабль» Артюра Рембо, «Морское кладбище» Поля Валери; в русской поэзии она представлена поэмой Николая Гумилева «Капитаны». Отличительная черта раннего поэтического опыта Десноса – соединение пародии и патетики, грань между которыми постоянно размывается.

Марсельских шлюх проворней сёстры Океана,
От поцелуев их лоснится ваша плоть,
В таверне скрипкам вторит хриплый бас цыгана,
И пери вальс кружит под шум мятежных вод.

А в песнях штурманов рефрены ностальгии,
И камбуз в небо поставляет чёрный пар,
Но звуки скрипки или систрума могли ли
Унять их страх игрой своих нездешних чар?

Надменный миф на затхлом троне тихо дремлет,
Дряхлеет в бронзе погребальной столько лет.
Но аргонавты вновь плывут в чужую землю,
Стремясь скорей руном восточным овладеть.

Могилы ваши сплошь усеяны грибами,
Какими потчевал Нерон своих врагов.
Морские бездны томно вашими глазами
На поваров глядят из рыбьих потрохов.

В путь! Шторм скулит эоловою арфой…

Когда волна, уже истерзанная бурей,
Ударившись о борт, лишалась чувств,
Невинно Кастора лобзал Поллукс,
Пленяясь наготой, что грезилась в лазури.

Алкид на веслах; он за сорок лет изрядно
Кальсоны в ярмарочных схватках потрепал.
Уродцы пухлые и белые гусята,
Его дразнившие, убиты наповал.

……………………………………………….

Навстречу гибели оптовой и прекрасной
Несутся волны и бросаются на киль,
Как лебеди в акул лазурных пасти.
Фортуна катится сквозь водяную пыль.

И рвутся лебеди в акул лазурных пасти,
Гвалт попугаев не стихает в небе ясном.

Эола меркнет песнь, и светится волна.
Тебе, Колхида, лира странников верна.

Колдунья старая накликала закланье
Козлу курчавому, что двести лет скакал.
Руно козлиное от ветра стало рванью,
Впитав соль моря, мел прибрежных скал.

– Медея, обольщен тобой дракон тлетворный.
Любой из нас – козел, твой хахаль и придворный.

Сквозь прорезь маски ветхой ловим мы твой взгляд,
В нём твой бесплодный пыл, твоих соцветий яд,

Они уплыли в ночь опавших лунных лилий,
Колокола звенели в животах пустых,
Похабной песней плотский голод утолили
И колею искали в пустошах морских.

Маг в колпаке, сияньем лун расшитом,
Царям открыл премудрости свои,
А море, полное богатств, сомнительно нажитых,
Как деспот, падкий на излишества любви.

– Вернемся мы под звуки гимнов древних,
И на руне, подобном золотым волнам,
Нам отдадутся и гетеры, и царевны,
Мужи колени целовать склонятся нам.

О, хлам китайский в греческой триреме!
Волна все та же катится на юг,
Что и на север, ветер крут со всеми,
А парус всюду влажен и упруг.

Лес зачарованный пустили на обшивку,
Оракул смутной ворожбе его внимал.
Но вскоре течь кораблик хлипкий дал:
Ясон на борт взошел, не устранив ошибку.

Орфей для трепетной переложил кифары
Знаменья воронов, круживших над кормой,
Что укрывали пеленой крикливой хмари
Египта склепы, их немой покой.

– Я соблазню для вас и усыплю дракона,
Козлиной шерсти свиток будет ваш.
Для чужеземца я взрастила флердоранж,
Жду Гименея перстень золоченый.

Руно, что тащится уныло за квадригой,
На небесах кичливых – жалкий половик.
Нагой циклоп, пунцовый, словно забулдыга,
К сарказму символов подобных не привык.

О, волн губительных напев старинный,
Из голеней титанов окарины,
Сирен призыв и сиротлив, и ласков,
А мы вкушаем злато сочных ананасов.

Мы наши грезы воплощать спешили смело,
Когда и Феба накрывал могучий вал.
Даруй же ритмы, о, Атлантики Венера,
Певцу, чтоб славить нас не уставал.

На ужин две заплесневелые галеты,
Опустошен давно провизии запас,
До дыр запеты калабрийские куплеты,
А по ночам нагих утопленников пляс.

Они вернулись под напевы гимнов древних,
Подмышек женских аромат, как хмель, пьянил
На золотом руне гетеры и царевны
Им отдавались, а мужья смиряли ревность,
С сандалий их смывали дети пыль.

Мы будем чтить вас, как Израиль Моисея,
И нимбы ваших символических рогов,
Как знаки, станут толковать евреи,
Над Каббалой и Пятикнижием потея,
Найдя у вас ключи от таинств и стихов.

Так в путь, Арго, без парусов, руля и вёсел,
Руно кудряшками и дразнит, и зовет
Сквозь череду суровых зим и нежных вёсен,
Туда, где выжженный натянут горизонт.

Прочь-прочь-и-прочь от человеческого сброда,
Им нужен падальщик и вдохновенный хам.
Ты – фаллос жизни, льнет к тебе сама природа,
Верши судьбу назло постыдным тусклым дням!

1919

Примечание: Илья Имазин – поэт, переводчик, прозаик, художник – родился и проживает в Ростове-на-Дону.