Журнал поэзии
«Плавучий мост»
№ 2(28)-2021

Алексей Фёдоров

Прощание с детством

Об авторе: Родился в Москве в 1980 г. Врач-кардиохирург, кандидат медицинских наук, заведующий отделением. Участник ЛитО «ПИИТЕР», г. Санкт-Петербург. Публиковался в журнале «Зинзивер», г. Санкт-Петербург. Финалист II-го и VI-го международного конкурса-фестиваля «Русский Гофман» в номинации «Поэзия», лауреат конкурса «Звёздное перо» им. Кольцова в 2017 г. в номинации «Поэзия». Слушатель литературных курсов издательства «СТиХИ», семинар Ирины Евсы.

* * *
Ночь, туман, немного сыро,
фрукты и стакан вина,
холст с вершинами Памира
облупился, как стена.

Город спит, в разгаре лето
зарождается гроза,
и мигают жёлтым светом
голубиные глаза.

Сохнет мамина фиалка,
обделённая водой.
Мимо едет поливалка
слой стирая вековой.

Устаревшую приманку
в ночь бросает ловелас.
Мир, как свитер, наизнанку
выворачивает нас.

* * *
Ночной трамвай маршрута номер три,
ты разрезаешь город изнутри.
Скользишь колёсами по двум тупым ножам,
и подбираешь сонных горожан.

Включу воспоминаний патефон,
и пусть летит, качается вагон,
пусть за окном мерцают фонари,
ночной трамвай маршрута номер три.

Греми доспехами, ныряй в сырой туман,
звени, как полный мелочи карман.
Притормози у тусклого огня
и в темноту высаживай меня.

* * *
Фамилия у подкидыша корнями из:
замусоленных папок, машин печатных,
полустёртых букв, разрешений, виз,
справок, дел
и гражданских актов.
Фамилия у подкидыша как пароль,
открывающий двери в мир,
но не подходящий
миру. Как термометр
всегда показывающий ноль,
шифр, код, от чужой квартиры
ключ, который судьба дала
тому, кто вечером, собираясь
в канцелярии,
чтобы скорей завершить дела,
написал «Иванов»
и ушёл,
ругаясь.

Родная речь

Продразвёрстка
Карточка
ГУЛаг
Неблагонадежный
Элемент
Враг
Народа
Паразит
Кулак
Вертухай
Стукач
Поганый
Мент.
Как услышу
Так
Меня трясёт
До прожилок сердца
До основ –
Сколько
Наш язык в себе несёт
Страшных
И непоправимых
Слов.

* * *
Когда тебе навстречу вышел лось,
ты вспоминаешь всё, что не сбылось
и признаёшься в мелком и неважном.
И страшно хоть на миг вообразить,
как будешь перед богом егозить,
если медведь появится однажды.

Лось, между тем, показывает бок
и медленно уходит на восток,
степенно, как чужой авианосец.
И ты, поняв, что снова жизнь легка,
косишься на него издалека
и шепчешь: испугался, рогоносец.

* * *
Ничего не происходит
человек к стеклу приник,
перекрёсток переходит
одинокий дождевик.

Перепад высоток пьяных –
шпиль царапает глаза,
в зоопарке обезьяны
и метро всем этим за.

Выпьем няня, где же кружка,
где хорошее вино?
Гром шарахнет, словно пушка
или рыба в домино.

Вечер душу раскурочит,
ветер тучи гонит прочь
и косой, неровный почерк
перемалывает ночь.

* * *
Иероглиф улиц меня от центра
вывел к дому, не попросив ни цента.
Дождь утих. Лишь большая воронья стая
шелестела в листве, её листая.

День прошел, как финал непростого матча,
возвышался фонарь корабельной мачтой.
Ненасытно прожектор по небу шарил,
находя и теряя воздушный шарик.

Я поднялся к себе, и не раздеваясь,
лёг, всем телом тебя касаясь.
И тянулся из форточки приоткрытой
воздух, свежий и ядовитый.

Сёстры

Приходила любовь сначала
и садилась на край стола.
Хохотала, ногой качала,
из бутылки вино пила.

Заходила разлука следом,
по вчерашним, живым цветам,
на полу укрывалась пледом
и одна засыпала там.

Открывала печаль без стука,
что ни слова не говорит –
никакого другого звука,
кроме всхлипываний навзрыд.

Приходила тоска последней,
И душила. Но только вновь,
перепутав подъезд соседний,
в дверь стучали. Пришла любовь.

* * *
Не сдаётся седьмой батальон,
мама варит грибной бульон,
бьёт заштопанный барабан,
бумерангом летит банан.

Третий час семь солдат и с ними
кот игрушечный мягкий синий
защищают от человека
дом из старой коробки Лего.

До последнего скрипа пластика,
до прямого удара ластиком.

1915

Орша. Прошедшая сквозь тебя
война, суматоху святого дня
сместившая на субботу.
Как будто портной, перешив подклад,
сквозь ушко, прищурившись, смотрит в сад,
забыв про свою работу.

На улицах пыльно. Там гонят скот
от пастбища к речке. Наоборот,
по жизненной круговерти,
идет батальон молодых солдат,
навстречу славе, как говорят
не знающие о смерти.

А вечером, в маленьком кабаке,
Аарон в засаленном сюртуке,
прижавшись к фамильной скрипке,
по капле выдавливает на стол
не вышедший с потом густой рассол,
стекающий сквозь улыбки.

* * *
Всё лето надо было жить в палатке,
душистую малину собирать,
водить травинкой вдоль твоей лопатки
и по-другому мир воспринимать.

Вдыхать на завтрак запах тёплой хвои,
сушить на нитке белые грибы –
когда есть свет, и нас на свете двое,
и кажется, так долго до зимы.

В дубраве прятаться от чёрной тучи,
а ночью звёзды сочные считать…
Но почему, раз выпал этот случай,
мы так не жили. Можешь мне сказать?