Журнал поэзии
«Плавучий мост»
№ 2(30)-2022

Мария Козлова

Несгораемое

О книге Вальдемара Вебера «Формулы счастья. Из неопубликованного. Стихотворения, стихи в прозе, малая проза, очерки. 1957 – 2020». – Москва: Летний сад, 2022

В 2022 году в издательстве «Летний сад» вышла книга Вальдемара Вебера «Формулы счастья. Из неопубликованного». Автор книги – поэт, писатель, переводчик, издатель, пишущий на русском и немецком языках. «Формула счастья» – пятая книга Вальдемара Вебера, вышедшая на русском языке. В книге собраны самые разные сочинения – тут и верлибры, и силлабо-тонические стихи, и стихотворения в прозе, и малая проза, и эссе. Самые ранние из них написаны в конце пятидесятых, последние – в 2020 году.
Казалось бы, задача автора простая – собрать под одной обложкой тексты, которые по тем или иным причинам не были обнародованы. Однако перед нами не сборник неопубликованных ранее сочинений Вальдемара Вебера, а именно книга, то есть нечто цельное и целое, то, что звучит сейчас абсолютно современно.
Современность этой книги не означает вслушивания в «шум времени» – как раз наоборот: тут за пресловутым «шумом» слышится само время. Да и что такое само время, как не это – всегда ускользающее – «настоящее» – во всех смыслах этого русского слова. Настоящее, как то подлинное, которое не то что бы всегда скрыто, но неуловимо, незаметно для нашего вечно спешащего, суетного взгляда. Настоящее, которое связано с прошлым и не только интеллектуально, но – кровно. Настоящее, которое всегда уже несет в себе будущее – но не как «проект», а как – надежду.

Осень.
Никому не слышно
робкого звука
на землю падающих семян…
1978

Мне кажется, внутренний «сюжет» этой книги – отношения человека со временем. Только «сюжет» этот ни в коем случае не литературный – это не тема для размышлений о времени, но само запечатленное время.
Философия двадцатого века немало сил положила на то, чтобы осмыслить эту нашу странную особенность – человек не просто помещен во время, как в некое пространство, он и сам, по своей природе, временен, то есть смертен, и одновременно, он есть нечто непрерывное, бесконечно вырастающее из самого себя. В книге Вальдемара Вебера эта временная природа человека заявляет о себе в полный голос («смерть – приобретение всего»), напоминая нам о том, что единственное подлинное отношение со временем – это «не вера, а ощущение подключенности к бесконечности,/ к той, что будет после тебя, что была до тебя». Причем, «не вера» тут не отрицание, собственно, веры, а признание того простого факта, что вера не есть утверждение или усилие только мысли, вера, в каком-то смысле, и есть – ощущение. Человек именно что ощущает себя свободным, то есть связанным неразрывными узами с тем, что больше, чем он сам.

Жизнь замедляет шаг.
Куда торопиться
когда пути –
почти ничего,
а времени –
вечность.
2014

Читаю книгу Вальдемара Вебера и слышу голос человека. Он не кричит, не сотрясает воздух, он говорит спокойно и уверенно, он говорит – благородно. Не убеждает, не судит, не кается – ничего такого – просто говорит. А как же эта бесконечная наша, человеческая, тяжба со временем – либо осудить, либо оправдать, чаще всего – осудить для того, чтобы оправдаться?.. «Время оправдываться прошло./Трудимся», – говорит поэт. И ты понимаешь, что слово – это труд, что говорить трудно, и не потому, что всё уже сказано, а потому что за каждое свое слово поэт отвечает всем своим существом и одного дара тут не достаточно – тут еще нужно оказаться на высоте своего дара. Как тут не вспомнить об «уверенности в собственной правоте» (Мандельштам), без которой поэт невозможен, немыслим. Читая книгу Вальдемара Вебера, ловлю себя на ощущении – эта «уверенность в своей правоте» дана поэту не по праву рождения, не за особые заслуги, она не есть привилегия, а только бесконечное усилие, направленное на то, чтобы быть человеком.
Человек как личность и есть тот, кто отвечает – за всё. Говорение, в отличие от высказывания, всегда основано на сопричастности – миру, истории, времени – «когда/о себе забываешь», ведь этот опыт самозабвения не есть отказ от своего собственного, но лишь признание того, что «собственное», то есть подлинное своё, – принадлежит не тебе одному, но миру.
Отсюда лаконичность средств выражения – говорение от первого лица, немногословие, называние всего своими именами. Многие стихотворения умещаются в пару строк, приобретая афористическое звучание.

Голая правда,
Какая мерзкая нагота.
2020

Достичь такой «простоты без пестроты» можно только интонационно – дело здесь не в изречении некой мудрости, а в констатации факта. Андрей Тарковский, размышляя об искусстве кинематографа, как о работе со временем «в форме факта», настаивал на необходимости чуткого, чистого и слитного наблюдения за жизнью. Мне кажется, здесь мы имеем дело с чем-то похожим – чуткость, чистота и, главное, «слитность» наблюдения обеспечена тем, что говорящий всегда говорит изнутри той ситуации, в которой он сам находится, – изнутри самой жизни.
Не это ли есть простое определение поэзии: «…момент нежности ко всему и вся. Будто всё вдруг пришло меж собой в гармонию и запело добрую грустную песню…». Причем, что важно, нежность и сочувствие миру не означают здесь какого-то равнодушного всеприятия, это не «умильность», а милость, не слабость – но мужество.

Додуматься надо:
крематорий в помещении бывшего монастыря.
Так его в народе и звали:
Крематорий Донского монастыря…

В этом простом «додуматься надо» содержится гораздо больше, чем в любых обличительных выкриках в сторону нашей истории. Высказывание, в отличие от говорения, всегда оценочно, так как оно основано на дискретном опыте – оценивающий всегда «в стороне», ответственность в таком случае – всегда на другом. Говорение же безоценочно не в смысле равнодушия – но в смысле принятия ответственности на себя. Именно такое принятие ответственности поддерживает единство человеческого времени. Это верно и по отношению к собственной жизни, и по отношению к нашей истории – сгорают на огне истории «частности», целое – несгораемо.

ГЕРМАНИЯ 1945
Огонь уничтожает лишь то,
что может гореть.
Когда он стихает,
из развалин
выбирается
несгораемое,
само себе
расчищает путь.
2020

Видеть мир целым, значит, видеть мир в его подлинности и неподлинности, в стремлении к совершеству и устремлении в противоположную сторону, и на всё это смотреть не свысока – ума, дара, знания, а с высоты – надежды, сострадания, великодушия. Поэтому даже «иронические» стихи в этой книге звучат не обличительно – никакой злобы, никакого злорадства.

ГИПОТЕЗА
Те, кто способны поверить,
что происходят от обезьян,
происходят, по всей видимости,
от обезьян.
2000

Именно интонация собирает эту книгу в одно целое, так что даже разница между рифмованными стихами и верлибрами перестает быть существенной. Самое главное в этой книге – этот голос, этот тон. Это очень русская книга.

ВОТ ТОГДА…
Москва, жара, тараканы. Москвичи с фатальной убежденностью
говорят, что привычка свыше им дана. Смахивая с себя щелчком
тараканов, они умудряются при этом декламировать стихи, рассуждать
о Пастернаке, почему-то именно о Пастернаке. Западные слависты
балдеют: русская душа еще не обуржуазилась, не очерствела, коль
скоро способна существовать рядом с вечно капающим краном,
с гниющими помойками и т. д. «Вот когда кран не будет капать, –
пугают меня они, – вот тогда ты поймешь…». Что тогда? Что пойму?
Мой гость, голладский славист, укатил в Амстердам, прихватив
моего Пастернака.
1990

Отсюда, кажется, единственное требование к человеку, которое утверждает книга Вальдемара Вебера – подлинности, а значит, любви. Это требование свободы, обращенное не к субъекту прав и свобод (в таком случае свобода приравнивалась бы к чему-то внешнему по отношению к человеку), но к личности. Ненависть можно насадить, ее даже можно себе «приказать», она ограничивает человеческое в нас, даже если нам кажется, что мы имеем на нее право. На любовь же никто права не имеет, она не предмет «договора» с жизнью, «договариваются» не «о ней», а «до неё».

ИЗРАИЛЬТЯНКА
Приказала себе
ненавидеть всё немецкое,
например, изюмный пирог,
вкус которого так любила,
губную гармошку,
чей звук был ей мил и дорог,
так как еще в колыбели
ей играл на ней старший брат.
Но больше всего ненавидела сам язык,
так и оставшийся ей родным,
употреблять который, однако,
себе она не позволяла,
лишь писала на нем родителям,
ибо другого они не знали…
Без приязни думала
даже о самом лучшем,
изначальном, исходном,
однажды
на сём языке пережитом:
первых книжках,
первой любви,
первых успехах…
Дожила до седин,
питаясь ненавистью к себе,
словно хлебом насущным.

Книга Вальдемара Вебера – это мужественное, честное и чистое слово человека, это книга о красоте и достоинстве человека, книга о сопричастности, о нашей ответственности за свою судьбу, свой мир и свою историю, и еще напоминание о том, что теперь, как и когда-то, как и всегда, «пребывают сии три: вера, надежда, любовь; но любовь из них больше».

Примечание:
Мария Козлова. Родилась в 1981 г. в Москве. Поэт, переводчик, к.ф.н., доцент Литературного института им. А.М. Горького. Автор книги стихов «Стихи брату» (Москва, 2017), переводов из П. Верлена («Проклятые поэты», М.: Эксмо, 2015) и Леконта де Лиля («Леконт де Лиль», М.: Водолей, 2016).