Гуннар Экелёф

Стихотворения

От переводчмка: С творчеством Гуннара Экелёфа (1907–1968) – поэта, критика, классика шведской литературы российские читатели познакомились в 1966 году благодаря статье Е. Головина «Там, где сталкиваются миражи: Заметки о современной шведской лирике». Позже увидели свет переводы А. Парина и Б. Ерхова в сборнике «Современная шведская поэзия» (1979). В 1990-е годы журнал «Иностранная литература» опубликовал новые переводы А. Парина (1993) и А. Щеглова (1997). В 2016 году было издано крупное произведение – «Мёльнская элегия» в переводе Н. Воиновой. И, наконец, в 2018 году увидел свет сборник – работа группы переводчиков под редакцией Н. Воиновой, Н. Пресс и А. Прокопьева.
Итак, Гуннар Экелёф перестал быть незнакомцем для российского читателя. И все же дело перевода его поэзии не окончено. Перед современными поэтами-переводчиками стоят новые задачи: проявить себя в творческом соперничестве, раскрыть новые грани классика скандинавской поэзии.
Предлагаемые читателю переводы стихотворений «Эйфория» и «Интервью» публикуются впервые. Переводы стихотворений «Ксоанон» и «Иоаким и Анна» опубликованы в журнале «Иностранная литература» № 12 за 1997 год.

Эйфория

Ты один в саду с блокнотом, бутербродом, бутылью и трубкой.
Эта ночь так тиха, что пламя свечи не колышется.
Отбрасывает блики на стол из грубо обструганных досок,
отражается в стакане, в бутыли.

Отпиваешь глоток, откусываешь кусок, набиваешь и разжигаешь
трубку.
Пишешь строку или две, отдыхаешь, задумчиво смотришь
на полоску вечерней зари, что клонится к утренней зорьке,
на бело-зеленое море купырей, что пенится в сумерках летней
ночи.
Возле пламени нет мотыльков, а близ дуба – хор комариный.
Листья недвижны на фоне неба… Осина в тиши шелестит.
Вся природа наполнена силой любви и смерти.

Словно это последний вечер перед дальней, дальней дорогой.
И в кармане билет, и уже уложены вещи.
И можно сидеть, ощущая: далекое – близко,
чувствовать: одновременно все пребывает во всем,
заключает в себе свой конец и начало свое;
чувствовать: здесь и сейчас отъезд твой и возвращенье,
чувствовать: жизнь и смерть крепки как вино!

Да, слиться в одно с ночью, слиться с собою, с пламенем,
что смотрит тебе в глаза спокойно, непостижимо-спокойно,
слиться с осиной, дрожащей и шепчущей,
слиться с сонмом цветов, что, выступив из темноты,
наклонились и слушают
то, что я пытался сказать, но выразить так и не смог,
то, что я никогда не предал бы, если б и было возможно.
О, во мне журчит чистейшее счастье!
И пламя свечи вздымается… Цветы словно придвинулись ближе,
ближе и ближе к пламени в сверкающих радужных точках.
Осина дрожит и поет, заря отступает,
и все несказанно-далекое стало невыразимым и близким.

Пою об одном, что нас примиряет,
Единственно настоящем, равном для всех.

Интервью

Что Вы считаете своей задачей в жизни?
Я ни на что не годный человек.
Ваши политические взгляды?
Устои – хорошо. И отвергать
устои – тоже хорошо. Быть может,
есть третий путь какой-то – но какой?
Ваше отношение к религии?
Такое же, как к музыке. Лишь тот,
кто слуха не имеет – музыкант.
Что ищете Вы в людях? О, увы:
схожусь я с ними очень ненадолго.
А в книгах? Глубину? Иль широту?
А может, лирику? А может, эпос?
Ищу в них сферу совершенной формы.
А что для Вас прекраснее всего?
Кладбищенские птицы. Мотыльки
на поле боя. Может, есть
еще и нечто среднее… не знаю.
А хобби есть у Вас? Нет, никаких.
Грешок? Позаниматься онанизмом.
И, наконец, последний мой вопрос.
Прошу ответить кратко. Почему
Вы пишете? От скуки. Vade retro !
Вы шутите?
О да – и это тоже!

Ксоанон

В тебе заключен чудотворный образ – икона,
которой владею я. Это значит – ничем не владею,
Как мною владеет она, так ею владею и я.
Была она мне дана в день, когда «было явленье ее»,
в назначенный час, в уготовленном месте
Сия же Панагия являет себя
когда возжелает сердце. Оперевшись на руку ее,
на скамье, изображенной в перспективе обратной
в полной красе взрослый младенец стоит —
князь последний в роду моем.

Я удаляю его – ибо все атрибуты
оной Панагии можно вполне удалить –
как разбойник срывает оклад из чистого серебра
с чернорукого образа изъеденного поцелуями.
Я удаляю венец, удаляю ангелов, весть благую несущих,
с облаков на золотом фоне в верхних углах,
снимаю застежку с ее головного покрова,
ткань убирая с волос, шеи и плеч,
разглаживаю складки над правою грудью ее
и складки над левою грудью — бережно,
боль смягчая. Снимаю, как паутину,
тончайшие нижние одежды, что делают тайну на миг
раскрытой и нераскрытой; и она глядит на меня
карими глазами в голубоватых белках,
смотрит, не отрываясь… Я удаляю руки,
коричневую руку с розой, коричневые груди,
правую, затем левую, бережно,
боль смягчая; пояс снимаю, поцеловав,
удаляю лоб ее, волосы, щеки,
и напоследок большие глаза, смотрящие на меня,
смотрящие не отрываясь – даже когда их убрали,
удаляю фон золотой, удаляю грунт
чтобы дерево жилистое полностью обнажилось –
древней оливы кусок, уцелевший чудом когда-то
оставшийся от дерева, бурей поваленного,
теченьем прибитый к берегу где-то на севере. В дереве –
почти незаметный глаз – он остался от ветки
выросшей, когда дерево было совсем еще юным.
Ты глядишь на меня. Одигитрия. Филоуса.

Иоаким и Анна

Так изображается встреча
святого Иоакима со святою Анной
Так показана встреча ее с ним
Пришли они от разных ангелов с вестью одною
и ангелы видны еще были
на золотом фоне образа в верхних углах
Пришли они, каждый из ворот своих
и встретились на месте открытом
пред зубчатою стеною дворцовой
О, как она, летя к нему в объятья,
на грудь ему руки положила
Как ее чудесный плащ багряный
трепетал от резкого порыва
Как она, лицо подняв, сияла,
радостью великою исполнясь,
нежностью великою. К кому?
К нему? К себе?
Нежностью, любовию к судьбе
В той судьбе была ее надежда

И Иоаким принял ее
плащ трепетал его зеленый
левою рукой он взял ее под правый локоть
и тихонько правой ногой наступил
на левый башмачок ее из красного сафьяна

Примечание:
Щеглов Андрей Джолинардович – доктор исторических наук, ведущий научный сотрудник Института всеобщей истории Российской академии наук. Родился в 1969 году в Москве. Как поэт печатается с 1997 года. Переводил и публиковал стихи классиков шведской и финляндской литературы – Карин Бойе, Гуннара Экелёфа, Юхана Людвига Рунеберга. В серии «Памятники исторической мысли» опубликован его перевод поэтической «Хроники Энгельбректа» (XV век) и перевод «Шведской хроники» Олауса Петри (XVI век). Переводы и оригинальные стихи Щеглова печатались в журналах «Иностранная литература», «Арион», «Новая литература», «Эрфольг» и в других изданиях.
Публикации в ПМ: № 3(7)-2015, 3(19)-2018, 1(27)-2021.