Игорь Вишневецкий

За полярным кругом

(Два фрагмента о Джордже Риви*)

Об авторе: Вишневецкий Игорь Георгиевич родился в 1964 году в Ростове-на-Дону. Окончил филологический факультет МГУ. Защитил диссертацию в Браунском университете (США). Автор семи сборников стихов, трёх монографических исследований, повестей и романов, режиссер экспериментального фильма «Ленинград» (2014). В печати как стихотворец дебютировал в 1990 году в «Русской мысли» (Париж). Живет в Питтсбурге.

1. 2 мая 1942, Баренцево море

«Накануне, – он писал жене Гвинед, –
отпраздновали мой день рождения:
все пассажиры пили на палубе
вдевятером, благо у нас полно
джина и виски. Льдистые склоны Исландии
остались позади. Стоял обыкновенный
серый день, почти без солнца,
какому и полагается быть на здешних широтах.
Нас пытались бомбить: ещё до Медвежьего острова.
Мы привыкли к этому. Выйдешь на палубу –
невдалеке на зеркальной воде
полыхает огнём самолёт Люфтваффе
или судно в нашем конвое
вспыхивает вмиг спичечным коробком,
и огонь, на воде отражённый, он ярче, чем в воздухе,
а вокруг – сколько хватает глазу –
по горизонту ходят кругами
нас пасущие эскадрильи.
Когда нас подбили (это были торпеды),
не будь я в каске, снесло бы затылок.
Мы с Джоном Лоренсом поспешили к спасательной шлюпке,
взяв с собой раненных артиллеристов,
а потом подбирали всех, кто прыгал с тонувшей „Ютландии“.
Было странно видеть, как наше судно
встало вертикально, будто пенал,
и с грохотом сорвавшихся с креплений двадцати двух танков
ухнуло на дно полярного моря.
Но жальче всего было взятых с собой
библиотеки и черновиков стихов».

Да-да, всяких редкостей
типа первого издания «Мёртвых душ»
(он потом его купит в России)
или книг, каких никто не хотел издавать
и которые он печатал в Париже –
никому не известных ирландских поэтов
навроде него самого или друга его Сэма Беккета.
А что же до погибших стихов –
Бретон оценил бы, пожалуй, и это:
подсознательное, водившее рукой по бумаге,
воссоединилось с источником вдохновения,
и было уже непонятно, «Океан» ли вполне «существует»,
как написал по подобному случаю Блок
(которого автор письма знал давно наизусть)
или это было прощанье с Парижем,
которого всё равно уже не было.

Потом – очень долгие годы –
он не мог написать ни строчки.

Остались тонюсенькие брошюрки,
изданные смехотворными тиражами,
да место к югу от острова Медвежий,
куда ухнули, растворяясь в холодном море,
чемоданы с книгами, с рукописями стихов,
ставших больше, чем просто стихами –
сверхреальным свечением беззакатного дня,
случающегося на этих широтах,
холодным морем, горящим конвоем,
разрывом со всем, чей мираж позади
умирал, как иллюзия дома.

Кто будет спорить, что это и есть
поэзия самого прямого из действий?
Прямей, чем у Джойса, у Сэма, у Белого
(трёх его самых любимых поэтов).

Он ведь недаром родился в России.
С уроженцами этой страны случается и не такое.

2. Арктический реквием
(Из Джорджа Риви, начало 1950-х?)

Где лежит он уснув, горы льда точат край
у приливов; под громом его голова
онемев вопиёт; где садятся – прощай! –
неуверенно солнца, от ночи едва,

что в шерсти, отделив одурманенный день,
а корона из льда его в дрейфе вовне,
он почиет в природе любовником, сонь
окаймляет его, благодарного ей

и за тех снисходительных звёзд белизну,
без страстей и забот, до сияния тьмы
очищается сердцем он к этому сну;
всю тоску переплавил жемчужный огонь;

замурован в кувшин океана, убит
поцелуями времени, в сколе зарниц
от себя отделён, он навеки лежит
сам без глаз под снежением звёздных зениц.