Анастасия Юркевич
* * *
Всё в квартирке опрятно и прибрано.
Шёпот ходиков, сны и шаги:
«Что ж за поезд вы, милые, выбрали
Но ночь глядя, совсем не с руки?
Завтра встанете – ты приходи,
Посидим, разберём фотографии:
Их немного и будет, поди,
У нехитрой моей биографии».
В тесной кухне весь день напролёт
Забубённая правда вещает:
В Мариуполе снова стреляют;
Где там кто – только чёрт разберёт.
А в столице готовят парад
Репетируют в общем и в частности,
И народ узнаваемо рад
Долгожданному чувству причастности.
На тройных юбилейных пайках,
Ветераны с хрущоб на окраинах
Улыбаются чётко и правильно
С неживыми цветами в руках.
Ликованье… Отребие, пашущее
Ни за что, от звонка до звонка
Вдруг смолкает. Главнокомандущщий
С вороватой повадкой хорька
В сером штатском, по речи намеченной
Аккуратно чеканит слова,
И погоны, как стигмы извечные
Проступают, хоть видны едва.
Хорохорится, лузгает семечки
Вседержавная бурая спесь.
«Просадили ведь всё, до копеечки…
Выйти?.. Можно, да только скамеечек…
Посидеть бы, да негде ведь сесть».
Время стопорится, не торопится
И тихонечко просится вспять.
«Намесила ведь, видишь, как водится,
На Маланину свадьбу опять.
Как устроено всё поразительно –
Все уходят, и все вразнобой:
Смерть прошла, позабыв непростительно
Рассчитаться с одною тобой…
Молодые? Так сами ведь носятся
Вон и дома у них, как в хлеву.
Нет, не скажешь, что плохо относятся
Только долго уж больно живу».
Пирожки, умножаясь бессмысленно,
Машинально становятся в ряд:
«Что? Квартира? На них и записана.
Подписала. С тех пор не звонят…
Никого не осталось, поверишь ли…
Знала б раньше… Да разве могла?»
Замолчит и, задумавшись, бережно
Крошки хлеба сметет со стола.