Журнал поэзии
«Плавучий мост»
№ 2-2014
Сергей Кузнечихин
Стихотворения
Кузнечихин, Сергей Данилович – поэт, прозаик. Род. в 1946 г.
Окончил химфак Калининского политехнического института. Работа инженером-наладчиком стала главным жизненным университетом, позволила рассмотреть и прочувствовать Сибирь от Урала до Дальнего Востока, от Тувы до Чукотки, познакомила с множеством самобытных людей.
Печатался в «Литературной газете», в журналах: «Дальний Восток», «Литературная учёба», «Сибирские огни», «День и ночь», «Киевская Русь», «Радуга», «Предлог», «Дети Ра», «Арион», в альманахе «День поэзии» и др.
Живёт в Красноярске.
Провинциальный театр
Ну, времена! Наскучил эшафот.
Кого? За что? За кражу и за ересь –
Любого можно. И бесплатный вход
Не привлекает зрителя – заелись.
Устав бояться, начали скучать,
И поиск смысла стал потерей смысла.
Уже пресна свободная печать,
Свобода нравов на свету прокисла.
Как оживить? Построили помост
На площади. И власти не ругали:
Поп освятил, мэр города помог
Людьми, материалом и деньгами.
Добротный получился эшафот.
Гремели речи, развевались флаги
И шёл на представление народ,
Но охладел, и кончились аншлаги.
Казалось бы, с ума сойти должна
Толпа, вживую созерцая трупы.
Ну что ещё? Какого им рожна?
Психует режиссёр. Мрачнеет труппа.
Какое там заелись – зажрались
И тупо отворачивают морды.
Герой-палач – последний моралист
Конечно, пьёт, но в дело верит твёрдо.
Отливы сменяют приливы,
И муть выползает со дна.
Мечтательница терпелива,
Она бесконечно верна.
Вдоль берега серые камни
Изъела тяжелая соль.
Измаянная маяками
Подруга счастливой Ассоль
Сидит у залива, икает,
В ногах полбутылки вина.
Волна за волной набегает.
Бежит за волною волна.
В загадочной розовой дымке,
Когда напрягается взгляд –
Вдали паруса-невидимки
По розовым водам скользят.
Она-то их видит. Быть может,
Устав от неведомых стран,
Одною из лунных дорожек
Идёт к ней её капитан.
Приложится к влажной бутылке
И чайкам в ответ прокричит.
Наверно, лобзания пылки,
И клятвы в любви горячи,
Наверное, были.
Не помнит –
Засыпано слоем песка.
А парус наутро был поднят.
Печаль заменила тоска.
До берега путь очень близкий,
А дальше вода и вода.
В пустые бутылки записки
Писала ему в никуда.
С пронырливостью обмылка
Луна ускользает во тьму.
И падает в волны бутылка,
Уже без записки. К чему?
Предложат никчемную фору
И требуют веры в кредит.
Одетая в школьную форму,
Старуха на море глядит.
По непрошенной причине
Звон в ушах и в пальцах хруст,
И кагор в его графине
Словно кровь тяжёл и густ.
А луна ползёт в окошко,
Занавесками шурша.
Искривлённая дорожка.
Истомлённая душа.
Страшно если нету страха
Перед Богом. Знает он.
Жуток душный сон монаха,
Полуобморочный сон.
Тихо скрипнут половицы
После вздоха ветерка.
Роковой отроковицы
Грудь кругла и высока.
Руки жадные взывают.
Ни обета, ни поста.
Безрассудно обрывают
Шёпот жаркие уста.
Утром впору удивиться,
Что графинчик опустел.
Роковой отроковицей
Пахнет грешная постель.
Зазноба
Знаю все, моя зазноба,
И рассказ, и пересказ, –
За тобою надо в оба,
За тобою – глаз да глаз.
Слухов долго ли надергать,
Карауля у ворот.
Дорисует черный деготь,
Дорасскажет черный рот.
Над тобою роем сплетни
Суд сменяет пересуд
Хоть оглохни, хоть ослепни –
Достучатся, донесут.
Кто-то вкрадчив, кто-то злобен.
Бабы злее мужиков.
Я и сам понять способен
Без намёков и кивков.
Рад забыть бы (да едва ли),
Помню (ты уж извини),
Как твои глаза стреляли,
Как туманились они,
Наливались колдовскою
Чернью (как тут не помочь),
Коль с русалочьей тоскою
Манят в омут, манят в ночь,
А горячего дыханья,
Этот норов, эту прыть
Ни шелками, ни мехами
Не упрятать, не укрыть.
Грудь твоя тебя же выдаст –
Вольная, как ты сама –
Что ей тряпочки на вырост?
Что ей лютая зима?
Волновалась. Волновала.
Не желала скуку знать.
Много чувства. Толку мало
Сторожить и ревновать.
Сладким чаем напоила.
И радушна, и мила.
Приласкала, проводила,
А дверей не заперла.
Разберись в печи с обедом,
Дом проветри, пол помой…
Кто придёт за мною следом?
Кто ушёл передо мной?
Ни пера им всем, ни пуха.
Мне уже не до обид.
Врунья. Стерва. Потаскуха.
Но знобит, знобит, знобит.