Марина Кузичева

Стихотворения

Выпускница филологического факультета МГУ (1986), кандидат филологических наук. Преподаватель английского языка и истории литературы (Институт русского языка имени А. С. Пушкина, Университет РАО, МГУ). Автор статей о поэзии и прозе К. Батюшкова и о современной русской поэзии (опубликованы в журналах «Филологические науки», «Зеркало», «НЛО»). В журнале «Гвидеон» дебютировала с малой прозой и со стихами.

Раннее

Там за треугольником
Выступает квадрат
А после круг слезящийся
На тёмной вышине
Утром зимним
Мне ли не знать о детстве
В коконе словно ёлка зябну
Вставай говорят вставай подымайся
И будут тебе орехи
И редкие голубые изумруды
И будет на нашей улице праздник…

— Не отнимайте меня! не обещайте
Меня никому. Родной геометр
Ещё рисует свои монетки
На сомкнутых веках
Ещё немного

* * *
Приходили тут какие-то,
Приносили котомки,
Полные котомки речного света:
Там зелёные ходили рыбы,
Обрастая лесом, берегами,
И такое было веселье,
И эти неизвестные братья…

Но они, ремень с плеча сваливши,
С правой ноги на левую переминаясь,
Что-то там бубнили, в пол глядя:
— …Океан, говорили, Зима, Ветер…

* * *
Они бегут за автобусом —
Малыш и толстая мама.

В этом нежданном полёте
Всё сорвалось и бежит
Ныряют под ноги лужи и исчезают
Заглядывают в лицо птицы.
Тысяч падений ему удалось избежать!
Так будет всегда, он знает
Он состоит из скорости. Мелких молекул счастья

Автобус стоит, приоткрыв дверцу
Мы бежим
Я и моя мама
Водитель добр

А я так же легко, слышишь, даже легче
Буду бежать за автобусом через полвека
Сейчас ты смешно колыхаясь
Мне руку стиснув едва поспевая
Вся самозабвенье
Рядом плывёшь

* * *
В дни поздней осени сходят
тени смертные на край
леса — а дальше светлое поле,
пробуют воздух:
резок ли? влажен ли? нежен? —
удивителен воздух

Вот и не бойся, тронь
сонную холку, бок их железный;
ничего не случится
сейчас

Метро

*
А вчера в метро какая-то тётка
Вела под руку дряхлую старушку
В праздничном с пуговками ситце.
Тяжело давалось им движенье:
Шагом мелким и шелестящим
Та входила в мёртвое море
В твёрдую влагу в камень серый
Так истёрт он толпой как пеной морской.

А вослед старушке и по следу,
Вытянув руку касаясь
Пальцами прикасаясь
К плеча её косточкам птичьим
Шёл большой человек,
Шевеля губами пробуя воздух
Влажность подземную сухость ветра
Бесслёзного деревянного родного.

Вдоль опасной линии шли они тихо…
Где-то машинист проталкивал поезд
По тоннелю, а воздух пред ним смыкался
И тащился ленивым герольдом
со своей осиплой трубою,
И выходил на волю
к свету всё время тому же.

Тётка бодро шагала
Старушка за ней тянулась
Вела незрячего сына
Сильного в чёрной рубашке:
— Ты держись, держись, не отрывайся
Помни, а то я забываю.
Из дома мы вышли утром рано,
А к ночи обязательно вернёмся…

*
Привязанный к своей виолончели
ты едешь, и сидит светло и тихо
вокруг тебя священная семья
в московском синем кольцевом вагоне.
И в темноте старинного футляра
нам Вагнера поёт незримый хор.

Но нас не пение хранит
а речь:
она —
как детское веретено:
вот руки на коленях
вот улыбка
случайно впуталась в воздушное жужжанье…
Не слышу я — ты голову склоняешь,
И кистью очерк тонкий обведён

*
Там нет ни воробьёв ни голубей
И призрачны подвижные составы
И Парк культуры радиальная
Ко мне идёт как будто бы во сне,
И вымыты её огни,
И масляный колонны завиток
сияет что волшебный пряник.

— К какому храму? Много их в округе… —
Так в день усекновения главы
меж пассажирами
кротко ждущими друг друга у колонн
что чувствуешь ты? постоянство?
— Не знаю… может быть, я чувствую печаль…

Смеркается, и луковая охра
наивный мрамор рукотворный
как старая пластинка подвывая
поёт и плачет, плачет и поёт

Гамлет

По ступеням подземного перехода
спускаясь
со звоном от праздника на плечах усталых
помянешь прошлогоднего шмеля:
он умер —
или это глубина сна
так сушит, и не расцепить не разжать
самообъятья?

— Что видишь ты,
наследник царства,
катившегося в осень?
Образчики жужжанья твоего
родимое переросли наречье,
и в зале пыльной, тёмной
в тиши от тысячи дыханий
они как бы двойная тишина.

А там, снаружи, дождь и ветер
и с гулом озеро встаёт стеной
повсюду окна, блики, голоса

* * *
Переходил дорогу с таксой, медлил рядом
Вдруг разрыдался
Не видя ничего, на острове стоит
И гром вокруг и белая пустыня

Лишь дружба и любовь, ладони
Приблизив к бедному лицу
Неслышно век собаки удлиняют
А с ним и мой. О, эта тишина

* * *
За дождём дудка детская поёт
помню такую – голубую с птичкой
в терцию твердит: ла-ла, ла-ла
не устаёт и поёт всё ближе

Ах, это скорая тащит свою сирену
по кольцу, а внутри тихо
и пассажир, на жёстком ложе
слушает постук воды и шелест

Он оставил дома часы, чашку чешского фарфора
вывернут, рукав мерцает пиджачный
синим вечерним светом, —
А путник ступает на опушку леса

И, нагоняя по воздуху,
дрожа над огнями,
брат несёт ему
серебряный колокольчик