Журнал поэзии
«Плавучий мост»
№ 2-2014
Ольга Татаринова
(1939, Куйбышев — 2007, Москва)
Стихотворения
Окончила Рязанский радиотехнический институт, Литературную студию при Союзе писателей СССР (семинар Б.Слуцкого), Литературный институт им. А. М. Горького (семинары Ю. Трифонова и В. Липатова).
Публикации: книги «Вечная верность» (повести и рассказы), М.: Советский писатель,1988 г., «Некурящий Радищев» (роман), М.: Советский писатель, 1992 г., второе издание, М.: Линор, 2004 г., «Стихи», М.: Линор, 1995 г., «Кипарисовый ларец (non-fiction)», М.: АВМ, 2004 г., Vita brevis (книга стихов), М.: Линор, 2005, «Синица в небе» (книга стихов), М.: Юность, 2005 г., «Камерно» (книга стихов), М.: Линор, 2005 г., «Горизонт квартала» (книга стихов), М.: Вест-консалтинг, 2006 г., «Московский вечер» (книга стихов), М.: Вест-консалтинг, 2006 г.; альманахи и коллективные сборники «Чего хочет женщина», М.: Линор, 1993 г., «Американские поэты в Москве», 1998 г.; «День поэзии-2000», М.: «Русскiй мiр»; «Брызги шампанского», М.: Олимп, 2002 г., «Один к одному» (антология одного стихотворения), М.: АВМ, 2003 г. и др.
Переводы стихов И.Р.Бехера, Е. Штриттматер, И. Бахман, П. Целана, Г. Бенна, Т. Дойблера, Ф. Верфеля, Г. Тракля, А. Гинсберга, Д. Эшбери, а также романа Айрис Мердок «Сон Бруно», рассказа «Клей» Патрика Уайта, и др. Лауреат Международного конкурса на лучший женский рассказ 1993 г. Основатель литературной мастерской «Кипарисовый ларец». Подробнее см. Dictionary of Russian women writers, Greenwood Press, 1995.
* * *
Как раз тогда, когда слетает строчка,
И расцветает папоротник где-то,
И чей-то мальчик родился в сорочке,
И у кого-то вдруг нашлась монета.
Как раз тогда, когда слетает строчка,
Кого-то кто-то ждёт у перекрёстка,
И чей-то посох выпустил листочки,
И руки выросли у статуи Милосской.
Как раз тогда, когда слетает строчка,
Кого-то кто-то извести решает,
Апрельский заморозок в почки
Впивается, и кто-то умирает.
Как раз тогда, когда слетает строчка,
Моя душа всего вернее знает,
Что даже слово — только оболочка,
А вечно то, что на него толкает.
Это Истра серебрится
у меня между ресниц;
наклоняюсь к ней напиться —
куст качается, пятнист.
Это — краткое мгновенье,
или всё, что дарит жизнь?
Машет крыльями в груди
то ли мельница, то ль птица.
Что ещё там впереди? —
Истра меж ресниц струится.
Такая пустота в темнеющем саду,
что мнится мраморное чудо в глыбе гипса,
и вдруг надеешься ещё хоть раз родиться —
в таком же сумеречном и пустом году,
и засиять сквозь ветви дымных скумпий,
услышать шорох на тропинке, вздох травы —
и голос за кустом, задумчивый и ломкий,
стрелу печали спустит с тетивы,
сказав кому-то: “Опоздав родиться,
я чую только призраки любви”.
Нарвала букет крапивы,
и ещё нарву.
Я умею быть счастливой
в этом славном рву.
Мне ещё ни разу черти
не чинили зла.
Всё от праведников, верных
слёзы и лила.
Сорвала пучок крапивы,
и ещё сорву.
Изумляюще красивый
сарафан сотку.
И тебе сошью сорочку,
белокрылый мой.
Прилетай, как только тронут
ласковой рукой.
Я стояла у окошка,
ты сидел напротив в кресле,
на тебе пиджак был светлый,
ты спокойно говорил.
Я не помню дня недели,
и погоды я не помню,
и до сей поры не знаю —
был ты прав или не прав.
Опершись на подоконник,
я в руках держала сердце,
и цветы в руках держала —
тихо рушились миры.
Не прощаюсь с тобой: не пригубила встречи,
Лишь любовный напиток уста изнурительно жжёт.
Не прощаюсь! – не мною очерчен
Стрелок пустой оборот.
Не прощаюсь с тобой,потому что разлук не бывает,
Потому что листву моих слов на подошвах своих ты несёшь;
Не прощаюсь с тобой, потому что весна убивает,
Если ты меня снова по имени не позовёшь.
Всё что надо отдать из того, что мне здесь оставалось,
Я слагаю шутя у порога объятий твоих…
Не прощаюсь с тобой, потому что и самая малость
Неизбывна во мне при пожарах и бедах лихих.
Я с тобой пропою ещё столько безудержных строчек,
Что никто не посмеет по ним до конца разгадать –
Как сумела я, вместо того, чтобы выплакать очи,
Не прощаться с тобой и тебя никуда не пускать.
Не прощаюсь с тобой, потому что земля ещё дышит,
Потому что к другой ещё кто-то другой подойдёт,
И промолвит то слово, которого мне не услышать,
И придумает слово, из коего произрастёт.
«Не прощаюсь с тобой»… Только не было встречи,
И не это совсем назначалось холодной судьбой:
Не прощаюсь с тобой, ибо мне предоставлена вечность
Не прощаться с тобой.
Всё отняли, что давали,
и всё отдала, что брала —
лесные сизые дали,
золочёные купола.
Но чудом душа успела
угадать свой неведомый дом:
вспыхнула и взлетела,
рассыпаясь полночным огнём.
Только длилось это недолго —
жизнь моя этим мигом была:
сизый лес, разливанная Волга,
золочёные купола.
Темная Темза и серая Сена,
я никогда не видала вселенной!
Темная Темза и лунная Сена,
как разговаривает Селена?
Тёмная Темза и светлая Сена,
кто замурован в этих стенах?
Где мне пройти, по какому пути
выйти на берег и лодку найти?
Хриплая Сена и темная Темза,
вы не видали меня во сне?
Сена, Тезей — не бродил над Темзой,
не умолял судьбу обо мне?
Тёмная Темза, зелёная Сена,
как же тут пусто, как в поле темно!
Как далеко тот город небесный,
едва проступающий сквозь окно!
У себя в деревне
в дождливую пургу
слышу треск деревьев,
ветра гул.
Дует ветер страшно,
сердце так стучит,
я больна, и чайник
на плите кипит.
Бьются комья снега
в мокрое стекло, —
никогда и не было
на земле тепло.
Родина
В дремучесть леса сине-сизого
взлетает фейерверк рябин;
колючесть травки, низкий дым,
свет молока, над всем разлитого.
Недвижимый покой пруда
тяжёл и маслян, как тревога,
и молчаливая дорога
не приглашает никуда.
И кажется, как все забытое
в крови способно прорасти, —
когда разбито и засыпано,
и некуда уже идти, —
останутся твои одни
родные пролеси с рябиной,
с землянкой одинокой, дымной,
что от дороги не видны.
Емца — речка,
Емца — лодка,
Емца — маленький ручей,
крупноглазая девчонка
в рыжей пестроте кудрей.
Стоило ль так долго ехать,
стоило ль так долго ждать,
чтобы — это,
чтобы — Емца,
чтобы сердце потерять
на ветру у косогора,
в ржавых заводях средь бора,
в хвойных сумрачных чащобах
своё сердце промотать.
Чтоб вовек не излечиться
от сиянья лиственниц,
чтоб одна чудная птица
все бы в речке б чистилась.
В природе прибавилось света –
он к утру меня оживил.
В природе прибавилось снега,
надежд, наваждений, чернил.
Неужто же к прибыли этой
ты снова останешься глух,
и нем, и невидим — как некий
природу покинувший дух?
Флоксы и астры,
осенний дымок,
быстрый и частый
дождя говорок…
Флоксы и астры
любимой порой —
страстные вальсы
летят чередой,
астры и флоксы
под небом густым,
чувства, и осень —
и дым.
Как мальчик с дудочкой,
задумчиво бреду,
перебирая строчки на ходу,
и не заметила, как две седые пряди
упали на глаза,
а там — на лист тетради.
Я знаю деревья
и травы двух стран:
и южное небо, и северное.
Два неба, два солнца,
два утренних сна
о сердце чьём-то верном.
Во мраке окна
предрассветна тропа.
Я знаю, что скоро сойду с ума
от трав и деревьев,
от неба двух стран,
от счастья, от ветра, от этого сна.
Есть что-то в осени, что с ней меня роднит –
Намек в общении, неточность настроений
Рифмует сердце с цветом мет осенних.
Призывна клёнов краснота, как дальний звук
Охотничьих рожков, и одинокий дух
Волнует холод астр, как дым из-за холмов.
Есть что-то в окрябре, что в путь цыган влечёт,
Такая тяга: каждый блик зовёт,
Зовёт по имени он каждого бродягу.
Я пишу стихотворенье,
где-то ты твердишь этюд.
У меня в окне снежинки,
и они поют.
В белых фартуках воскресных,
банты белые в косах.
Изумительна небесность
в детских голосах.
Лёгок час освобожденья
от урока дня,
звука нервное томленье,
пока нет ещё движенья
и молчит струна.
Беленькие шорты…
Глаженая майка…
Корт над самым морем.
Господи, какая
Жизнь во мне носилась
Под цветочным паром,
Кедами пружиня
И светясь загаром.
Школьные каникулы…
Города и матчи…
Годы так и прыгают –
Мячик, мячик, мячик.
Пух летит с чертополоха,
сухо шелестит осока,
пахнет мятой и дождём.
Невозможно, невозможно!
Гул и грохот за кустом
красной огненной котельной,
я жары её смертельной
ласку чувствую лицом.
Невозможно, невозможно!
Не могу понять, за что:
и кузнечик, и тетрадка,
капля, пух, ромашек грядка –
и молчание Твоё.
Александра Козырева
«Когда слетает строчка»
Разговору о стихах Ольги Татариновой кажется нелишним предпослать пару-тройку эпиграфов из её же текстов:
светлым голосом отпоём……
и празднуй то, что ты ещё живёшь,
что до потемок полных не наказан,
что голосом надтреснутым поёшь,
свою неопытность суждений честно празднуй.
Что здесь твое?..
а только музыка одна, –
говорит О.Татаринова в стихотворении о Моцарте.
и все отдала, что брала…
на тихий строй своей души непраздной…
В другом стихотворении автор скажет:
здесь ветреный, пасмурный дом.
И столько сумеешь продлиться,
сколь дерзостно выдержишь в нём.
седым, туманным утром хмельных дней
твоей взволнованной, болезненной гордыне –
то свыше и была дарованная милость,
а Феникс, что жила в груди твоей,
теперь на ветке рядом поселилась.
крыши и чердаки. Я думаю, у читателя это может вызвать ассоциацию с «башней из слоновой кости» с непременной заявкой (абсолютно реализованной) на высоту духа и, само собой, широту обзора. Что касается погружения в глубину обозреваемого, читателю, представляется, должно чрезвычайно импонировать то, что вместо расхожего образа хищного мегаполиса-спрута автор умудряется «выцеживать» из каменных джунглей «моцартовскую негу», пусть это всего лишь и нега воздуха. Последнее стихотворение из книги «Горизонт квартала» посвящено памяти Терентия Гранели, грузинского поэта, покончившего с собой, выбросившись из окна. Артикулированный в названии книги «горизонт» таким образом, еще раз пересекся отчетливой вертикалью падения, как бы поставленным восклицательным знаком образуя крест – символ целокупности мира.
стрелу печали спустит с тетевы,
сказав кому-то: «Опоздав родиться,
я чую только призраки любви».
на кремнистой основе небесной твердыни
д у х о я д н о * и пламенно произросли…
как ни плащём стальным по ниве,
когда в з м е т н у л с я в перспективе
в ч а с о т р е ч е н и я я з ы к ?*
иль с хламом выброшенная тетрадка,
иль не размолотое до конца зерно
на самой глубине кофейного осадка?..
Козырева, Александра Ивановна. Род. в Москве. Образование — высшее — МАРХИ. Поэт, критик, эссеист. Автор нескольких поэтических сборников, в том числе «Магический круг» (2008 г.). Публикации в различных журналах России.
Член Союза российских писателей с 2000 г.
Живёт в Москве.