Журнал поэзии
«Плавучий мост»
№ 3-2014

Валентин Сорокин

Белый храм
Стихи

Сорокин Валентин Васильевич. Поэт, писатель, публицист, критик. Род. на Урале в 1936 г. Десять лет проработал непрерывно в I­м мартеновском цехе машинистом электрокрана на Челябинском Металлургическом заводе.
В 1962 г. принят в члены СП СССР. Окончил Литературный институт им. А.М. Горького. Работал в журналах «Молодая Гвардия», «Волга», главным редактором издательства «Современник».
Автор множества книг.
Лауреат ряда премий (премии Ленинского комсомола (1974 г.) – за книгу поэм «Огонь»; Государственная премия РСФСР им. М. Горького (1986 г.) – за книгу стихов «Хочу быть ветром» (1982 г.); и др.
31 год руководил Высшими Литературными Курсами Литературного института им. А.М. Горького.

«Честные русские поэты – непобедимы… Голос их – кровь и совесть каждого стучащего сердца, тоскующего о справедливости и красоте Вселенской жизни: не запретишь его и не спрячешь!..»

Валентин Сорокин

«…Он – поэт простых и ясных сущностей жизни, таких, как огонь, вода, земля, мать, Родина.
Он и пишет о них яркими и звонкими словами. Звонкий поэт. »

Владимир Бондаренко

« … на долю поколения, к которому принадлежит Валентин Сорокин, выпали вроде бы самые „тихие“, самые бескровные годы. Но на дне этих лет таилась такая горечь, которая в особый цвет окрасила не один лирический сборник, не одну прозаическую книгу. Лирика Валентина Сорокина соединила в себе и драму прошлого, и сумятицу настоящего, и надежду будущего…»

С.В. Кочетков

Валентин Сорокин всегда относился к числу творцов, не отделявших свою индивидуальную судьбу от судеб всей Родины…»

Владимир Веретенников

Ты – моя

Будь со мной, как синева с волной,
В чувствах и в движениях красива,
В миг тоски почти невыносима,
Будь всегда, пожалуйста, со мной.

Ты моя – призванием моим,
Мужеством, терпением и нежностью,
Ревностью,
безумием,
мятежностью,
Словно стон – дыханием одним.

Ты – моя любимая страна,
С ливнями, полями и лесами,
С реющими в море парусами,
Только мной навек покорена.

Ты – моя весёлая весна,
Где ручьи звенят и птицы кружатся,
Над землёю облака упружатся,
Травы пробудились ото сна.

Будь со мною, лёгкая, как лист,
Будь со мною, добрая, как мама,
Я один искал тебя упрямо,
Храбрым сердцем
совестлив и чист.

Этот дом

Ах, этот дом, за тенью тополей,
За лиственною зеленью прибоя!
Со всех дорог, проспектов и полей
К нему, к нему спешили мы с тобою.

Лишь на мгновенье ты сомкни глаза,
Прислушайся, покажется, из окон
Звенят в просторы наши голоса,
Ночь кружится, хранима лунным оком.

Мир кружится, ведь годы впереди,
Цветы надежд, они шумят, ликуя.
И у тебя под кофтой, на груди,
Горит упрямо ранка поцелуя…

Нет на земле равнодержавных битв,
Из двух одна – поверженная битва.
Но посреди стотысячных молитв
Любовь – победоносная молитва!

Куда пропала молодость твоя,
Коль, словно от Москвы и до Урала,
Плывет сквозь время голова моя,
Осыпанная вздохами бурана.

А дом стоит, и сквер на месте том,
И тополя…
О, толчея людская!
Другие входят безмятежно в дом,
Других зовя, других в ночи лаская.

Нет, мы не повторяемся подряд,
Подобно густолистому прибою,
Вот почему дома не говорят
На языке страстей между собою.

* * *
Целовала, пела, торопилась,
Радостью одаривая, жгла.
А теперь в туманах растворилась
И совсем из памяти ушла.

Но тревожат серые, большие,
Русские отважные глаза.
Неужель теперь они чужие,
Как в чужих дорогах небеса?!.

Если мы с тобой обыкновенны,
Муками страданье не купить.
Неужель клянутся для измены,
Ну, а любят, чтобы разлюбить?

Не летит в ночи над речкой пламя,
Не зовёт призвания страда.
Разве ты не слышишь, как над нами
Умирает медленно звезда?!

Шорохи, серебряные стоны.
На ветру колышется полынь.
Уплывет лицо твоё в затоны,
В тихую дремотную теплынь.

* * *
Я люблю тебя очень,
И хочу потому,
Чтобы ночи и ночи
Длились в нашем дому.

Чтобы верное тело
Через темь-­забытье
Светлым стоном летело
Прямо в сердце моё.

Чутким шелестом ситцев,
Тихой нежностью слов
Ты похожа на птицу
Давних радостных снов.

И грозу, и наветы,
Всё я, всё превозмог.
И тобою за это
Одарил меня Бог.

* * *
Светлы твои волосы, тёмны глаза.
Ну кто ты, русалка, а может, лиса?

Лягушка-царевна, колдунья села,
Какая тропинка с тобою свела?

Ты русская очень, родная с лица,
Под стать тебе надо бы и молодца.

Пускай он закружит, завеет тебя,
Ревнуя, страдая; кляня и любя.

А я, за туманами сказок и грёз,
Вздохну и примолкну, как чёрный утес.

Белый храм

Памяти Ивана Акулова

Белый храм в зелёном поле,
Ты на много лет затих.
Сколько радости и боли
В стенах спрятано твоих?

Изменяли и венчались,
Предавали и клялись.
Тройки трактами промчались,
Вороные пронеслись.

Тут в рубахе рукавастой,
Схожей с высверком зари,
Били в колокол бурдастый
Громовержцы­бунтари.

Плески чудные распевов.
Долгий стон и гневный зык,
Потому из медных зевов
С корнем вырвали язык.

И от края и до края
Так, что ярь не уберечь,
По толпе гульнул, карая,
Гнутый бериевский меч.

Храм обычный и нетленный,
Словно каменщик простой,
Ты поднялся над вселенной
Врачевальной красотой.

Непростудный, неподсудный,
Встал сквозь гибельную чадь
Наши судьбы в жизни трудной
Звёздным светом отмечать.

Подвиг предков ненапрасен:
Приглядись, – по Волге вновь
Проплывает Стенька Разин,
С вёсел стряхивая кровь!..

* * *
Не смогу разлюбить, хоть убей,
Потому что родился не чёрствым,
Эту
синюю
сонность
степей,
Эти звёзды, берёзы и вёрсты.

Самолёт, паровоз ли, такси –
Наплывает, внезапней крушенья.
И недаром вовек на Руси
Выше Господа Бога – движенье!

Кувыркается ветер во ржи,
Голосит над болотами чибис.
Ну скажи мне,
скажи мне,
скажи,
Где бы мы доброте научились!
Ни одной не запомню страны,
Ни одной не пойму я державы.
Мне ведь даже в могиле нужны
Только наши поля и дубравы.

Словно в речку, войду я в траву,
Тихо трону ладонью ромашку.
И почти, как в бреду, разорву,
Переполненный счастьем, рубашку!

Иван-да-Марья

День наполнен синевою.
Лезут тени в погреба.
Ухожу я с головою
В придорожные хлеба.

Загустелая пшеница
Плещет волнами в зенит.
То под ветром серебрится,
То вздыхает, то звенит.

Пахнет клевером и пылью,
Острой сдобою солом.
Солнце огненные крылья
Распластало над селом.

Веет бор смолистой гарью,
Пни угрюмые крепки.
И цветы иван-да-марья
Тихо бродят вдоль реки.

По цветам заря гуляла,
Потому из немоты
Светят розово и ало
Те высокие цветы.

В глубях знойного тумана,
Поднимись-ка в полный рост, –
Кроме Марьи да Ивана –
Никого на сотни верст…

Твоя снежина

Просиял закат небесным пылом,
Ночь темна, а впереди светло.
Я свободен от всего, что было:
Удивляло, мучило, вело.

Где-то ветром новый флаг полощет,
Предвещая бурю кораблю…
Ну, а я люблю, как в белой роще
Белую снежину я ловлю.

Медленно скользит она и вьётся
И, не замечая никого,
Жжением томительным коснётся
Вздрогнувшего сердца моего.

Белая снежина, я ль не с нею
Прохожу по вихрям стрежневым, –
Только эта капля не тускнеет,
Посланная зорями живым.

Не огни мелькают – годы, годы,
Если за туманами весны,
Кроме снов мучительных природы,
Есть еще божественные сны…

Вновь

Вновь со мной, седым и молодым,
Ты прошла по листьям золотым,
Где кружились весело над нами
Стаи, стаи золотыми снами.

И казалось – на тропинке той
Ты была багряно-золотой…

И в ладони наши не простое
Солнце падало, а золотое.

Словно в далях колокольных лета
Нас встречал с тобою ангел света.
Только жаль – ему не превозмочь
В этот мир вползающую ночь.

* * *
Я не знаю, скоро иль не скоро
На закат пойдет моя звезда,
Но с вершины этого простора
В сердце упирается верста.

А внизу угрюмые, седые,
Скалы подпирают косогор.
И орлы, грозою налитые,
Тяжело кружатся до сих пор.

У поэтов каждый день дуэли,
Но меня над бездною земли
Сберегли башкирские метели
И орлы вот эти сберегли.

В миг, когда и я теряю силы,
Если рядом нету никого,
Я касаюсь мысленно могилы
Прадеда и брата моего.

Разве я не пил страданий чашу,
Завтра снова ей не пустовать,
Кто-то должен за Россию нашу
Под прицелом недруга вставать.

Пахнет в мире порохом и кровью
И не зря твержу я наизусть:
«Я клянусь терпеньем и любовью,
Вечным светом Родины клянусь!»

Травами клянусь и небесами,
Как бы доля ни была горька,
И ещё – огромными глазами
Той, что ждёт меня издалека.

* * *
А я в страстях и думах отрезвился
И, от рожденья сельского не лжив,
Взглянул вокруг и резко удивился
Тому, что я не выброшен и жив.

Река судьбы моей не обмелела,
Она полынным горем глубока,
Над ней светло когда-то детство пело
И к солнышку летели облака.

Черемуховой роздалью метельной
Она дышала в майские края.
Склонялась мать над нею
с колыбельной,
Вся золотисто-лунная, моя.

И шар земной крутился по орбитам.
В окно крылами трепетала ночь.
И никаким, закрытым иль открытым,
Врагам
дорог моих не превозмочь.

В часы тоски я понимаю снова,
Те вороны, которые костят
И стать мою, и поднятое слово,
Лишь ошибусь – позором отомстят.

Но будет миг высокий на рассвете,
Среди могил у прадедовых плит
За всё, за всё,
о чем расскажет ветер,
Моя земля меня благословит.

* * *
Будто луна из мглы,
Лишь замерла гроза, –
Волосы так светлы
и зелены глаза.
В радость или в укор
Русская очень ты,
Как за рекой простор
Иль под окном цветы.
Голос твой, тих и мил,
Из толчеи стальной,
Это – славянский мир
Заговорил со мной:
Звёзды, покой, холмы,
Связанные тропой –
Всех виноватых мы
Ныне простим с тобой,
Если едва шурша
Травами и росой,
Чья-то бредёт душа
Между берёз босой.