Виктор Пеленягрэ

Всё так же рыдает шарманка

Стихи

Виктор Пеленягрэ – культовая фигура русского арьергарда. Основоположник и лидер литературного направления, получившего название куртуазный маньеризм. Автор скандальных поэтических мистификаций – от древнеримского поэта Лукана до непристойного Ивана Баркова. Самая знаменитая из них «Эротические танки» (1991) средневекового японца Рубоко разошлась баснословным для современной поэзии тиражом в 300 000 экземпляров, затем неоднократно переиздавалась в Старом и Новом свете. Песни Виктора Пеленягрэ исполняют практически все звезды российской эстрады и стали музыкальной основой многочисленных фильмов и театральных постановок. На его счету – в алфавитном порядке – целый ряд всенародных суперхитов от «Акапулько» до «Я вышла на Пикадилли». Теперь без его имени не обходится ни одна солидная антология. Лауреат знаковых музыкальных и литературных премий. Его произведения переведены на многие языки мира.

Женщина у зеркала

Ах, кружевница! ах, шалунья, ах
В прозрачных ослепительных чулках
Пускай меня рассудок не оставит
Когда она на цыпочках впотьмах
У зеркала мгновенно их поправит
……………………………………………

Так ты все видел? Ах, негодник… Ах

Белый танец

С тобой ли танцевал
Вальсировал так славно
И в губы целовал
Еще совсем недавно
Всё стрелы я пускал
Мелькнули и пропали
Ах, если бы я знал
Куда они попали
В объятьях, как змея
Без устали кружилась
Где из-под ног земля
Взяла и отделилась
А то, что я шептал
Не спели б менестрели
И так дотанцевал
Я до твоей постели

Задолго до зимы

Из подъездов тянуло прохладой
Нерушимой несло стариной
И вставал за чугунной оградой
Лунный шар теневой стороной

Откажусь ли от здешней свободы
Что врезалась на всех парусах
Сотрясая небесные своды
Я забудусь в ночных поездах

Ветер странствий мотался неистов
И вдогон все на свете круша
Как смертельный удар каратиста
Вдруг из тела рванулась душа

С той поры я живу, как попало
Полыхая высоким огнем
Будто разума мне не достало
Помышлять на земле о земном

На задворках родной Салтыковки
По колено любые моря
Я продрог под крылом остановки
Пропадая ни свет ни заря

Кто окликнул во мне домочадца
Я ладони над миром сведу
Надоело по свету шататься
И пугаться себя на свету

Дым и пепел

Рассекая декольте и фраки
Я вдыхаю тонкий дым сигар
Вновь пылают розы в полумраке
И встает за окнами кошмар
Но под рокот жалобной гитары
Что случится на моем веку
Серый пепел скрюченной сигары
Брошенные розы на снегу

Дивные дивы

Дивные дивы тоскуют и рдеют
Молится месяц, плывя по лазури
Ласки и грезы в глубинах бледнеют
Словно обломки рассеянной бури
Мне бы припомнить слова той молитвы
Мне бы забыть этой страсти извивы
В сердце все те же любовные битвы
Как недоступные дивные дивы

Я тебя разлюблю и забуду

Это сильное тело скользит в простыне
Эти чуткие руки замрут на спине
Что, любимая? что тебе снится
Мне смеются в ответ голубые глаза
В этих адских зрачках отразилась гроза
И высокая грудь золотится

Словно кожу срываю с тебя простыню
Я тебя на рассвете домой прогоню
Я тебя разлюблю и забуду
Все пройдет: лихорадка, видение, мгла
Домогается холод любви и тепла
И ласкает, и молится чуду

Правда

Ни к чему нам эти разговоры
Настежь распахнула ты окно
Пойте птицы, зеленейте горы
Все погибло, все обречено

И пускай легка твоя дорога
Где лучи рассеивают тьму
Ты была не первой, недотрога
Только эта правда ни к чему

От любви душа моя в занозах
Разочтемся. Так тому и быть
Сколько было их, черноволосых
Белокурых… Что тут говорить

А когда воскликнешь ты, о Боже
Я тебя с улыбкой обниму
Сколько было на тебя похожих
Эта правда тоже ни к чему

Все о жизни, ничего о смерти
Этой правдой не смутить живых
Ах, какое солнце на рассвете
Кто поднимет тяжесть век моих

Подруга

Как быстро в городе темнеет
И вновь трамвай гремит по кругу
Но даже нищих солнце греет
Где я нашел себе подругу

Пусть не подруга! Так, подружка
Миниатюрна и упруга
В японском стиле безделушка
В каком-то смысле лучше друга

А мне б любить – и ту и эту
Крутить любовь напропалую
А мне б гулять по белу свету
Ну, где найдешь еще такую

У господина президента
На трон четыре претендента
И чемоданчик, и прислуга
А у меня одна подруга

Памятник

Откинувшись на спинку кресла
Она в глаза мои глядит
Огонь ей пожирает чресла
И вся мадам уже горит
Как тонкая полоска света
В нее вошел я в тот же миг
Ах, сладкий сон! ах, зелень лета
С тех пор ни слова, ни привета
А ей, как водится, за это
Я памятник в душе воздвиг

Сила искусства

Качается звездная люстра
Раздвинь же колени скорей
Вот радостный смысл искусства
Вот суть философии всей

Подбрось к небесам эти ноги
Сильнее за бедра держись
Сошлись в этой бездне дороги
Лишь в ней лучезарная высь

Вот Гегель! Вот сила искусства
Вот дух философских начал
Все то, что нам рек Заратустра
Все то, что Сократ завещал

Навьи чары

Вольный баловень забавы
В темный лес тебя влекут
Девы, жены, шлюхи, павы
Сладострастные отравы
Так из нас веревки вьют
Для тебя в чащобе злачной
Бьет кастальский ток прозрачный
Как сердец любовный жар
Ты, кого зовут в постели
Рассыпая свист и трели
В глухомани навьих чар
Всюду феи и колдуньи
А вглядишься – лгуньи, лгуньи
Где-то люди, воля, свет
Но туда мне ходу нет

В грозу

Когда слезами обливаясь
Ты раздевалась вновь и вновь
Шептал я, губ твоих касаясь
Возьми, возьми мою любовь
Там в нежности твоей минутной
В постыдном развороте поз
Мерещился мне ропот смутный
И веял сладкий запах роз
Грозил копьем святой Егорий
Ты раздевалась, как всегда
Метафор, даже аллегорий
Я не чуждался никогда

Из Микеланджело

Блаженство – спать… Когда бы камнем быть
В безумный век жестокости и тленья
Удел богов не чувствовать смятенья
Не сметь, не мыслить, не роптать, не жить

Нужда

Вот поэт колотит шлюху
Просит похмелиться
Юнкер Шмидт клянет старуху
Хочет застрелиться
Вот ведь как нужда прессует
Да и как без денег
Юнкер Шмидт старух танцует
Так вот, современник

Сонет

Когда охватит страх, что век сочтен
И дух сражен – и не довоплотиться
А труд всей жизни: до конца раскрыться
Не завершен; увы, не завершен
Когда, открытый звездам лишь на треть
Я созерцал туманный символ чувства
Меня тревожил грозный смысл искусства
И я задумал смерть запечатлеть
Ужели наступает мой черед
Когда под тенью тайного проклятья
Рыдает скорбь, и рушатся объятья
Я на краю – внизу поток ревет
Стою один в пределах той страны
Где слава и любовь осуждены

В ожидании варваров

Я – римлянин периода упадка
Я духом пал. Я жалок и смешон
И варвары теснят со всех сторон
Когда в душе – ни строя, ни порядка
В руке не меч, увы! лишь рукоятка
Земная пыль на пурпуре знамен
Взгляни окрест: какой ужасный сон
Куда бежать мне от себя? Загадка
Я поднимусь, чтоб в эту землю лечь
На рубежах предательства, засады
Все – вдребезги! Все выпито с досады
Глумится чернь. Но не об этом речь
Что жизнь и смерть? Обходят стороной
Но только так я стал самим собой

Шарманка

Вернулась шарманка
О чем-то вздыхая
Вернулась шарманка
Ночами рыдая
Страдает шарманка
Стирая улыбки
Рыдает шарманка
С душой первой скрипки

Влекут ли мечты небывалые
Цветут ли цветы запоздалые
Все так же рыдает шарманка
В Париже она – чужестранка

Все так же шарманка
О чем-то жалеет
Все так же шарманка
Грустит и стареет
Страдает шарманка
Стирая улыбки
Рыдает шарманка
С душой первой скрипки

Почти в альбом

С глаз долой! Среди белого дня
От любви я своей отступил
Только как ты теперь без меня
Я подумал и тут же забыл
Что искал я под вечной луной
О высоком и низком скорбя
Ты прошла, словно жизнь, стороной
Только как я теперь без тебя