Валерий Михайлов

Стихотворения

Стихи

Родился в 1946 г. в Караганде. Автор более 20 книг стихов и прозы. Лауреат литературных премий России и Казахстана.
Живет в городе Алматы.

Крапива

Тропка летняя счастливо
Из-под ног несётся влёт…
Но гляди-ка, что за диво:
На обочине крапива
Придорожная цветёт!
Мелким цветиком белёсым,
Рассыпным в зелёной мгле,
То ли пьяным, то ль тверёзым,
То ль слегка навеселе.

Это надо же – крапива!
Расцвела!.. И смех и грех.
И вполне себе счастлива,
И весьма собой красива
Незаметно ото всех.
Под широкими листами,
Вырезной зелёной тьмой
Мелкозвёздными цветами
Озаряя праздник свой.

На пригорке сосны млеют,
Дух роняя смоляной,
Они вечно зеленеют,
Они вечно молодеют –
И зимою, и весной.
А крапиве – только лето,
Лишь июнь – и юнь поёт! –
Когда, солнцем разогрета,
Она юная цветёт.

Знать, не всё крапиве жгучей
Целый мир собой пугать
Жгучей карой неминучей –
Выпадает летом случай
Ей невестою сиять.
Но царицею безумной
Отстоит она свой срок,
Что ласкает неразумный
Придорожный ветерок.

* * *
В том забытом нечаянном лете,
Когда я несознательно рос,
Простодушнее птиц на рассвете
И беспечнее синих стрекоз;
Когда песни мне пели деревья
И шептала былины листва,
И – зелёным туманом – поверья
Выстилала муравка трава;
И катилось легко, ниоткуда,
Увлекая с собою меня,
Бессловесное круглое чудо
В волнах света, тепла и огня, –
Вдруг почуял я в людях тревогу,
Что в потёмках у них на душе,
Непонятную, словно дорогу,
По которой бреду я уже…

* * *
Как во поле, в чистом поле
Неприметный бугорок,
Позарос он трын-травою,
Как лазоревый цветок.

Серым дождиком помытый,
Павшим с неба, как любовь,
Там лежит кирпич побитый
Что обугленная кровь.

Не сюда ли ненароком
Птицы любят прилетать
И в раздумии глубоком,
Что незримо – созерцать.

Как вода в святом колодце,
Время вечное стоит –
А во поле храм на солнце
Древним золотом блестит.

Чистым дождиком омытый,
Павший с неба, как любовь,
Он теперь кирпич побитый
Что обугленная кровь.

Но над сивой трын-травою,
Там, где был святой алтарь,
С преклонённой головою
Ангел служит, как и встарь.

Контур неземного света –
Не сложил свои крыла,
Часовой Господня Лета –
Льётся ввысь его хвала.

И, застывши на мгновенье,
Позабыв свой смутный век,
Чует вдруг благоговенье
Тут прохожий человек.

* * *
В черешневом саду, под липой золотой
Мы пировали,
И светлое вино с горчинкой молодой
В бокалы наливали.

Под липой вековой какие-то слова
Зачем-то говорили,
И белоснежный сад, и свежая трава
Куда-то плыли.

Над липою в цвету неслышимы слова,
Лишь пчёл гуденье.
И золотилась мёдом синева
Сквозь кружевное пенье.

Неслышимую песнь затеяли цветы…
В смятенье оробелом
Душа моя плыла – и зрела с высоты
Лишь золотое в белом.

Храм

А я не знал, что тело храм,
Вот почему душа томилась.
И я решил, что тело срам,
И жизнь, как жало, раздвоилась.
И разлился по телу яд,
Всё изнутри губя, сжигая,
И плакала душа моя,
Как погорелица нагая.
Ты помнишь, как легко-легко
Душе во снах тогда леталось,
Как воспаряла высоко
И лишь под утро приземлялась, –
Она пыталась улететь,
Но небеса не принимали,
В полуразрушенную клеть
Её упорно возвращали.

Когда в чаду Россия спит,
Больным-больная, еле дышит,
Над ней Пречистая стоит
И душу живу сердцем слышит,
И молится за жизнь её,
Святой водой кропя умело,
И отгоняет вороньё,
Что рвёт поруганное тело.
И просыпается народ,
Ощупывает руки-ноги:
Глядь, жив курилка – и живёт,
Ещё не кончены дороги:
Прости, Господь, за стыд и срам,
Что вся обуглена рубаха,
Но чую кровью дивный храм,
Что поднимается из праха.

* * *
На жизнь растянулось прощание с жизнью земной.
Ты только лишь просверк, ты только лишь просверк сквозной,
Царапина света на чёрном граните времён,
Как песня немого пространства и сбывшийся сон.

Смолистые кедры под ветром поют на горе,
Несметные иглы трепещут в живом серебре,
И ночь осыпает их звёздами, светом полна,
И песнью единой насквозь пронзена глубина.

Звон

Как барбариса зимний куст,
В пожухлых листьях сер и пуст,
Сквозит шершавой немотою,
Так и душа его пуста,
И ягод чёрные уста
Молчат под коркой неживою.

Лишь семечки одни не спят,
Под ветром не они ль стучат,
Как в бубен, в мёртвую кожурку?
Им хочется на землю пасть,
Или взойти, или пропасть,
Но всё ж пробить немую шкурку.

И этот невесомый звон,
Сквозь бесконечный стылый сон,
Летит, летит, покуда тихо,
Как эхо мёрзлое крови,
В надежде жизни и любви,
Сквозь времени пустое лихо.

* * *
Стариков-шахтёров, что к деду когда-то пришли на поминки, снова я вспомнил…
Совсем немного их было, трое иль четверо, как братья друг на друга похожих…
И молчали они, будто выработанные штреки где-то там, глубоко-глубоко под землёю,
А глаза… как в суровые смотришь колодцы потаённой пустыни,
И морщины на обугленных лицах им шахта рубила кайлом…
Они водку безучастно вливали в себя из гранёных стопок, не интересуясь закуской,
И прямые сидели, незримо держа на плечах непомерную тяжесть судьбины,
Что в степя загнала их чужие на долгую муку, под горькую землю…
Им сердца преисподняя чёрная кровля навек придавила,
Подземельные близкие своды, в мерцании жирном и тусклом пластов антрацита,
Немота многотонная камня и толщи нависших пород…
Все слова на поверхности после безмолвья подземного – лживы.
Все могилы людские под небом на кладбищах – мелки.
На-гора когда выйдешь, вся водка – не крепче водицы…
А «прощай» говорит одна только душа – не язык.

* * *
Вот Ангел, свивающий небо в дымящийся свиток,
Земля, обнажённая пред ослепительной бездной,
Черней слепота этой бездны, чем чёрные дыры,
Куда провалилось пространство, где времени нет…
Последний земной человек, что ты зришь напоследок?
Как с небом свиваются в темь непроглядную звёзды?..
Как чёрным потопом встаёт непомерная стужа?..
Как Ангел уносится к Свету с твоею душой?..

* * *
По-над миром душа пролетела
Непонятно, зачем и куда,
Промелькнула – и всё, что успела,
Закатилась, как в небо звезда.

Не осталось ни света, ни тени
В равнодушной космической мгле,
Только вздрогнула ветка сирени…
Невзначай… ветка белой сирени,
Словно ветер прошёл по земле.