Журнал поэзии
«Плавучий мост»
№ 2(6)-2015

Андрей Шацков

В другом измеренье…
Стихи

Об авторе: Андрей Владиславович Шацков родился 1 декабря 1952 года в Москве.
Автор одиннадцати поэтических книг.
Член Союза писателей России и Международной ассоциации журналистов.
Кавалер ордена Преподобного Сергия Радонежского РПЦ и множества литературных премий.
Главный редактор альманаха «День поэзии – ХХI век».
Лауреат премии Правительства Российской Федерации 2013 года в области культуры.
Проживает в Москве и в Рузе.

* * *
Я в сказки Рождества не верю…
Но вот, приснилось этой ночью:
Как будто ты стоишь за дверью.
А за окошком – снега клочья.

У нас с тобою, мама, тихо.
В сочельник свет уходит рано.
И дремлет, притаившись, «лихо»
На самом краешке дивана.

Погасли поздние зарницы
В глазах твоей любимой кошки.
Скрипят паркета половицы.
Качаются у кресла ножки.

Квартира эта, четверть века
Ремонт не ведала однако…
В ней заменила человека
Голубоглазая собака.

Она была б тебе послушна,
И облизала жарко руки.
И было нам – втроём – не скучно,
Когда бы не было разлуки.

Когда бы не было печали.
И встреч никчёмных Новолетий.
И зеркала не замечали
Скупые слёзы на рассвете

* * *
На окна новорожденным узором
Ложился абрис птичьего пера.
Клубился пар. Зима брала измором.
Была люта, дебела, матера.

Снегов февральских ровное круженье
Неслось позёмкой, гранями шурша.
Был снега шёпот, как остереженье.
И как преодоленье – каждый шаг

В безмолвии, безвременьи, безверьи.
В бесправии бессолнечной любви.
В лесах кишащих чудью, вепсью, мерью,
Где правят бесы гульбища свои.

Зрел март, всходя опарою сугроба.
Подрезы троек клали виражи.
В колючий панцирь ледяного гроба
Стучали струи пульсом синих жил.

Тянулся день – зимы в опереженье.
Свирель сосулек рассыпала звон…
Был снега шёпот, как остереженье.
Был снега холод тягостен, как сон.

Канон марта

В марте – нету ни славы ни корысти,
Только одурь от зимнего сна.
Вот, ужо, потеплеет и вскорости
Настоящая грянет весна.

Вот ужо… Но пока над заливами
Не шелохнут торосов гряды.
И грачи над плакучими ивами
Хрипло плачут от горькой беды.

Плачет стая… А может быть кается,
Что вернулась совсем не в черёд
В край, где мартовской ночью смыкается
Разошедшийся ополдень лёд.

Где слова той – единственной женщине,
Зависают в тумане густом.
И не скоро придёт Благовещенье,
И покроется верба листом…

И чтоб сгинуло, напрочь, безвременье –
Для спасенья души и плоти
Ты каноном средь смуты и темени
У иконы себя огради.

А трава ещё вырастет, вырастет.
Дорастёт, досягнёт до небес.
И очнувшись от мартовской сырости
Запестрит первоцветами лес!

Прощание с апрелем

Прощай, сероглазый апрель.
Придется ли встретиться снова?
Сдержи до конца своё слово…
Я жду тебя в дождь и в метель –
Вернись долгожданный апрель.

Приходит Вальпургии ночь,
И ведьмы на шабаш слетятся,
И только заветные святцы
Возмогут сегодня помочь
В бесовскую майскую ночь.

В пришедший безжалостный май
В личине пушистого зверя,
Но я, машкераду не веря,
Изыди – шепчу – не замай!
Поминную летопись, май,

Храню я в смятенных глазах.
И дале – по лезвию бритвы,
Опершись на посох молитвы,
В березовых скроюсь лесах,
Где сок, словно слезы, в глазах!

И кружит над миром печаль –
Там, в небе, средь птичьего гама,
Грустит одинокая мама.
И плавится жизни свеча,
И бродит в потёмках печаль…

И снова лето

И снова лето. Преклони
Перед влюблённостью колени!
Какие солнечные дни,
И полдни без намёка тени!

Как раскалённый воздух сух!
Какой дурманный дух от сена.
Кружится тополиный пух,
И перед ним склони колена!

Взойди на холм. Взойди вдвоём,
Чтоб лучше виделось с обрыва,
Как светозарен окоём,
Как замерли неторопливо:

Литое зеркало воды,
И чаек вычурные позы…
И только блёстками слюды
Парят над озером стрекозы.

И я, запутавшись во лжи,
И в объясненьях с кем попало,
Спешу упасть в объятья ржи,
Чтоб руки разметав устало

Следить, как снизойдёт на нас
Ликующе и вдохновенно,
Благословенный летний час –
Июня час благословенный!

Июль

Таким и должен быть июль:
Со зверобоем, земляникой,
С жарой истомной, но великой,
И трассами пчелиных пуль.

Уже до рос – недалеко,
Но солнце – так же ярко светит,
И ты ныряешь на рассвете
В реки парное молоко.

А коршун – небо сторожит,
И прячет ветви в воду тальник,
И чей-то огненный купальник
Шальную голову кружит.

Как будто не было зимы.
Снега не падали отвесно,
И было жить неинтересно,
И умирали в стужу мы!

Но тот кто верил, тот воскрес,
И стеблем потянулся к свету –
Вторую жизнь прожить за лето,
Но только полную чудес.

С цветеньем золотых шаров,
Которых в червене не ждали.
Но вот они – цветы-медали
За пару лёгких летних строф.

Мечтой рожденных в сонный зной,
Под небом – выцветшего ситца,
Хотя б до завтра отпроситься
В прохладу,
…………………с осени листвой.

Август

Жгут сухую ботву.
Над полянами август кружится.
Молодая картошка
остыть не успела в золе.
Нам с потерею лет,
и с потерею лета ужиться –
Невозможно никак,
потому что светло на земле.

Всё мечталось:
прожить, ну хотя бы полсотни, и баста!
А потом, как позволят врачи,
как свершатся дела.
Но опять ворожит
за окошком рябиновый август.
И высокие полдни
прозрачней слюды и стекла.

И звучит всё нежней,
твой по-прежнему девичий голос.
И в копне твоих рыжих волос не видна седина.
И по-царски цветёт,
золотой, как они, гладиолус.
А быть может, что это
прощально горит купина.

И над лентой реки,
что несёт на закат свои струи
Меж кустов ивняка.
по песчаному ложу скользя.
Я тебя на бегу.
словно юность свою поцелую.
Позабыть про которую
в августа пору нельзя.

Тяжелеют плоды,
осыпая сады и дороги.
Уводящие в сутемь предзимья
и холод зимы.
Жгут костры.
Поздний август подводит итоги…
Ставший вечностью август,
в котором останемся мы!

В другом измеренье

В другом измеренье живу.
Твоё невниманье прощаю.
Тебя погостить не зову,
А только позвать обещаю.

Здесь долог рассвет поутру,
И сумерки вечера – длинны…
Я вереск в лесу соберу.
И алые гроздья калины.

И чтоб не застала зима,
И чтоб не просилась ночлегом,
Цветов полевых бахрома
В дверном косяке – оберегом

Повиснет, спасая мой дом,
Мой быт – в одиноком запое.
А берег покроется льдом…
Но нам не пристало с тобою

Грустить о потерянных днях,
О счастья пропавших минутах…
Вдруг дверь заскрипела в сенях,
И вспомнилась ты почему-то.

И уши торчком – волкодав
Поставил, в безмолвном вопросе.
И лёг на пороге, устав.
Как лето, почившее в бозе.

А маятник – там, на стене
Намерен стучать до рассвета.
И счастья не хватит вполне
На каждого, в жизни, поэта

* * *
Покрова. Смывая с неба краску,
Льётся дождь, переходящий в снег.
Я тебе шепчу о жизни сказку
Близкий, но далёкий человек.

Вот и завершилось бабье лето.
И мужское – завершилось тож.
В царстве угасающего света
Вьётся снег, переходящий в дождь.

Сиверит над Рузой, но собака,
Просится гулять на свежий наст…
Все тебя оставили, однако
Эта – не слукавит, не предаст.

Что за век! Ожесточён, нескладен –
Попирает нынче мой порог.
На стене висит заветный складень –
Вечной жизни праведный пролог.

Льётся дождь, куражится позёмка.
Ни друзей, ни близких, ни семьи…
Слышу голос женщины-ребенка,
……Той, что сказы слушает мои.

Михайлов день

Как это трудно, Господи, начать
Писать стихи на согнутом колене.
В момент предзимней, беспробудной лени,
Когда на всём – отчаянья печать

Лежит
……….по перелескам и дворам.
По рекам и вершинам небоскрёбов,
Когда воспалено больное нёбо
Стихами, что уходят по утрам

В небытиё, минуя жёлтый лист
Прихваченной, «по случаю» бумаги.
И умирает осень – тать в овраге.
И смрад её дыхания нечист.

А было время – песен и стихов…
В Михайлов день с небес спускалось вёдро.
И чернотроп торили тройки бодро,
И было недалече до снегов

Порош,
……….что вдохновение даря
Летели на деревья и опушки.
И, как мальчишка, радовался Пушкин,
Перевернув листок календаря

Веленевой бумаги гербовой,
Которая годна для манускрипта…
Но выделялась подпись и постскриптум:
«Прочти сиё, желанный ангел мой!».

И мчался всадник, лошадь горяча,
Успеть, пока не высохли чернила,
Перемахнуть заветные перила,
От радости нахлынувшей крича.

«В Михайловском встречать Михайлов день…»
Пусть эта аллегория по праву
Приумножает Пушкинскую славу,
И разомкнёт осенних будней сень!

Сны декабря

Был сон тягуч – не тот, который в руку,
А тот, который длится, как кошмар…
В дымящуюся холодом излуку
Речной пращи – скатился солнца шар.

Смутны пути, судьба на перекрёстьи,
И высоко до утренней звезды…
На волчьей свадьбе снова будут пёсьи
Предательски поджатые хвосты.

Что служится: заутреня, вечерня?
Закатный сполох яростен и ал
Где козыри? Пошлёт Никола черви,
Иль вновь Аггей кресты наколдовал.

Декабрь хмур, и смотрят даты хмуро
С оставшихся листов календаря.
Безвременье…
В чащобах сонных Бурый
Не ведает коварства декабря.

И длятся сны, и нет тому прощенья,
Кто предал соловьиные сады.
И тянут нить до праздника Крещенья
Раздвоенные Ворога следы!