Педер Хузангай

Стихотворения

Чувашский советский поэт, народный поэт Чувашии. С именем Петра Хузангая (1907 — 1970) связаны рост и расцвет современной чувашской поэзии. Он обогатил литературу многочисленными произведениями, наполненными глубокими раздумьями над прошлым, настоящим и будущим родного народа. Известен и как автор литературно-критических работ, посвященных творчеству чувашских писателей.

Перевод с чувашского: Владимир Алейников

Танго

Аллея роз, аллея роз,
Щемящий свет давнишних грёз…
Толпа счастливцев молодых.
Мне не вкусить от счастья их.

У счастья был жестокий нрав –
Оно, как мир, в меня вошло
И, сердце сразу разорвав,
В нём уместиться не могло.

Я не рыдаю о судьбе,
Зачем на прошлое роптать?
Того, что видел я, тебе
Да не придётся испытать.

Аллея роз, аллея роз,
Томящий след минувших гроз…
Счастливцев сонм бредёт, маня,
Но счастье их – не для меня.

Жемчужный дождик, слёзы лей,
Всё небо выплакать спеши.
О, не вини и не жалей
Людской истерзанной души.

Лей, дождик, лей. Пей влагу, сад.
Морщинься бархатом, трава.
Пускай, как свеч горящих ряд,
Встают над жизнью дерева.

Аллея роз, аллея роз,
Пьянящий цвет поющих лоз…
И я несчастлив ли? – Бог весть! –
Хоть у кого-то счастье есть…

II
Все, кто любили, и все, кто кляли,
Все, кто в душе моей истинно живы,
Все вы сегодня на пир мой пришли, –
Как одеяния ваши красивы!

Празднество наше – прощанье со мной,
Вспыхнул мой дар несказанным сияньем.
Сколько вас, девы!.. Я предан одной –
Быть ей немеркнущим воспоминаньем.

С нею танцую и с ней говорю.
Тысячи женщин врата осаждают
Сердца поющего, – с ними горю
Жаждой великою, – пусть отстрадают.

Страсти источник ищите смелей –
Пусть разольётся целебная сила!
Сердца разбитого, друг, не жалей –
Станет с годами целее, чем было.

Пью я за тех, кто лицо открывал,
Кто завораживал, чар не жалея,
Тех, кто терзался и кто прозревал, –
Пью я сейчас, в песнопенье хмелея.

Пью я за тех, кто мерещились днём,
Тех, исступлённых, томивших вначале,
Лёд бытия расплавлявших огнём, –
Вы безрассудства души укрощали.

Это для них в этот вечер кипит
В кубках высоких блаженства напиток.
Молодость, пей! – за безмерность обид,
Подлинность тайн, беспредельность попыток!

Ночи Вальпургиевой пестрота.
В центре – я, Фауст. И – в хаосе света –
«Эй, Мефистофель! Чаша пуста –
Останови же мгновение это!»

* * *
Дождь нарастал – как видно, неспроста –
И осень золотая помрачнела.
О, чьи же ненасытные уста
Тебя, родная, выпили умело?

На чьи колени жемчугом речным
Ты сыпала горстями свет сердечный?
Скажи, была ль ты счастлива с другим?
Уж он-то счастлив был с тобой, конечно!..

В деревне или в шуме городском,
В июльский зной иль вьюжною зимою,
К тебе одной безудержно влеком,
Ещё я встречусь как-нибудь с тобою.

Мечтания тобою оживлю:
Дыханья жар… Очей закрытых дрёму…
Всё вспомню, что давно в тебе люблю –
Ведь сердце и не может по-другому.

Я вспомню всё – и выгоню за дверь,
Я всё скажу – и с болью позабуду.
Иной отвагой полон я, поверь,
Иной удел грядёт, иное чудо.

Кто знает? Песнь, что выстрадана мной,
Быть может, не состарится вовеки.
Но кровь не хлынет жаркою волной,
Блаженный трепет стихнет в человеке…

Когда-нибудь и ты, угомонясь,
Как ветер перед ливнем затихает,
Поймёшь свою таинственную связь
С напевом, что сквозь осень прорастает.

* * *
В час одиночества, в чужом краю, в тоске,
Когда от дум поникнешь головою,
Ты вспомни: есть в далёком далеке
Душа, соединённая с тобою.

Есть сердце в мире этом – и ему
В пределах бытия не уместиться –
Горячее, подобно твоему, –
Легко ль ему вдали от друга биться?

* * *
Когда-нибудь в старости, грустной порою,
Почувствую: память подводит, – но вот,
Чувашская девушка, встав предо мною,
„Узорчатый мост“ для меня пропоёт.

И я затоскую, и брошусь из дома,
Глаза опустив; и едва за порог –
Как молодость грянет подобием грома –
О, с нею всю жизнь я не так одинок.

Я волосы вспомню – стихию хмельную,
В которой лицо утопало моё,
Как в песне. Представлю я долю земную –
И жалость мне в сердце вонзит остриё.

Приметы апреля я вспомню мгновенно,
Экзамены, сад… И затихну, скорбя
О том, что ушло. А любовь – незабвенна,
Ты встретил её – словно в детстве себя.

Звенит её голос, судьбою народа
Влекомый, младенчеством чистым дыша.
Лишь с нею прекрасны минувшие годы,
И солнечной прядью обвита душа.

Когда-нибудь – где я в то время ни буду,
Ведь путь мой – так вышло – не очень-то прост,
Всё сразу припомню – о, вечное чудо! –
Услышав случайно „Узорчатый мост“.

Смотри, как он прочен: пройдёшь – не качнётся,
Но сердце – опора под этим мостом,
Такое, как в песне – заноет, сожмётся,
Болит – и покоя не сыщешь потом!

* * *
Нет, я не успокоюсь никогда –
Я сердцем чую тайны естества.
Пусть голова давно моя седа,
Но песня неизменная – жива.

И новый день опять к себе манит,
Воображеньем вдруг преображён.
Приметы мира – взор мой сохранит,
Звучаньем мира – слух мой напоён.

Тропы изгиб, где я в пространство рвусь,
Прибрежный вал, смолистый дух сосны –
Неужто я без них не обойдусь?
О, нет. Они как воздух мне нужны.

Прости меня. Скиталец записной,
Познал я грусть. но счастлив был вдвойне.
Бывало тяжело тебе – со мной,
С самим собой – ещё труднее мне!

* * *
О сердце, что с тобой стряслось?
Быть может, оба мы устали?
Ты к свету горнему рвалось,
Бредя сквозь сумрачные дали.

И в этой тяге столько раз
Случалось с нечистью сразиться!
Смотри, как медленно сейчас
Влачится наша колесница.

О сердце, сердце, ты – кремень!
С каким неистовством порыва
В тебя врезалось каждый день
Юдоли тяжкое огниво!

Взойдя подобием звезды,
Людей храня и согревая,
Не распознало ты беды –
И вот забилось, прозревая.

Пусть в землю пламенем уйдёшь,
Но если там, сквозь глубь ночную,
Хотя бы искрою сверкнёшь –
Ни в чём тебя не упрекну я!