Времена

Снова о власти спорят обух и плеть…
Тьма высылает в дозоры за ратью рать.
Можно смириться с этим
и бросить петь,
Чтобы стареть
и медленно умирать.

Не зарекайся от крови невинной, брат.
Как ни юродствуй, а всё-таки нам решать:
То ли дышать научиться,
где смог и смрад,
То ли уйти однажды и не дышать.

Окна вокруг темны,
Закрома пусты,
Сыплется с неба последних времён зола.
А на полях вырастают одни кресты.
Много крестов…
Невесёлые, брат, дела.

Надо бы жить
И дрова поутру колоть,
Но безнадёжно гнетёт и томит вина,
Словно уже разделились душа и плоть.
Словно уже…
Вот такие, брат, времена.

* * *
Звезд ледяных над городом кочевье,
Когда зима,
Когда темно к шести
И женщина в автобусе вечернем –
Глаза в глаза
И взгляд не отвести.

Убогий путь меж выбоин и рытвин,
Ползущий в ночь раздрызганный ковчег
И красота,
Подобная молитве,
Та самая, что примиряет всех.

На миг один заставит встрепенуться
И мир забыть, где властвует зима…
А следом надо просто отвернуться
И дальше жить,
И не сойти с ума.

Друзьям

Не уходите, друзья мои, не уходите!
Разве не нам предназначено солнце в зените,
Преданность женщин со всепонимающим взглядом,
Промыслом Божьим в пути оказавшихся рядом?

Разве не мы полюбили до боли, до крика
Мир, где соседствуют чертополох и гвоздика,
Где не всегда и не всем воздают по заслугам,
Но ослепительна музыка радуг над лугом?

Не уходите, помедлите чуть у порога,
Не возвращает ушедщего эта дорога.
Прошлое можно лишь памятью сердца окликнуть.
Надо привыкнуть, к чему невозможно привыкнуть.

Только успеть бы, свечой на ветру догорая,
Просто обняться у самого-самого края,
У рубежа, за которым иная обитель…
Не уходите, друзья мои, не уходите!

Герань

И все же рай не за горами,
Как нам порою говорят,
А там, где мамины герани
На подоконниках горят.

Сентиментальностью и грустью,
И беззащитностью пьяня,
Цветок российских захолустий,
Ты вновь приветствуешь меня.

Таится серое предместье,
В тумане улица и храм,
А ты пылаешь в перекрестье
Дождями выбеленных рам.

Картинка северного лета
На краски ярые бедна,
Но сколько нежности и света
Идет от этого окна!

Так вот он, рай,
Не за горами
И лучше сыщется навряд,
Покуда мамины герани
На подоконниках горят.

* * *
Боярышник вырос на склоне холма,
В краю, где привычны тюрьма да сума –
Подруги лихие.
Вцепился корнями в угрюмый песок,
Под снегом не сгинул,
В жару не засох,
Назло всем стихиям.

Метели мели и рыдали дожди.
Он птиц согревал у себя на груди,
Делился плодами.
Прохожий порой отдыхал у куста
И клял безнадежные эти места,
Отъехав подале.

– Боярышник, горе познавший сполна,
Зачем ты бросаешь свои семена
Для муки и буден?
– Затем, что любовь долговечнее бед,
Больней поражений
И слаще побед.
Так было и будет!

Истина

Давайте о главном,
О сущем,
Чему и названия нет,
Как этим вот липам цветущим,
Густой источающим свет.

Что толку в раскладе ученом,
Ведь истина наверняка
В неявленном,
Ненареченном,
Непонятом нами пока.

Как некая дивная птица,
Внезапно мелькнет у лица…
И манит она,
И таится,
И гибнет
В руках у ловца.

* * *
Услышать можно «нет» и «да»
В случайной фразе.
Так преломляется вода
В хрустальной вазе.

Опять бессвязный шум дождя
У самой двери.
Так что-то шепчут уходя,
В уход не веря.

Надежда ветренная лжет
О счастье рядом.
А вдруг и вправду обожжет
Случайным взглядом?

Судьба ль замыслила менять
Пути и сроки…
Но разве смертному понять
Её намеки?

* * *
Лежу на диване, болею.
В озябшее вижу окно
Безлюдную к ночи аллею,
Рекламу авто и кино.

Мерцает она, раздражая,
Когда и безделье – не мед,
И жизнь, как одежка чужая,
У самого ворота жмет.

Странник

Все бродит, взяв суму да посох,
Вдали от псов сторожевых,
В полях пустых и безголосых,
В лесах почти что неживых.
Где ливень хлещет,
Ветер свищет,
Блистают молнии во мгле…
Того, что странник этот ищет
И не бывает на земле.
Смешно за выдуманным светом
Гоняться, не смыкая глаз,
Но он,
Не знающий об этом,
Счастливей каждого из нас.

* * *
Уходя подобру-поздорову,
Обожгусь, задувая свечу…
К твоему ненадежному крову
Ни за что привыкать не хочу.
Есть резон у такого итога:
Безнадежна любовь-инвалид.
Отчего же не место ожога –
Все простившее сердце болит?

* * *
Побудь со мною, тишина!
Давно искал я этой встречи.
От праздной человечьей речи
Душа остывшая темна.
Побудь со мною, тишина.

Лишь на мгновенье отреши
От нескончаемого быта.
Какая музыка в тиши
От сердца суетного скрыта!
Лишь на мгновенье отреши…

Судьбой добытые слова,
Растают в небе легче дыма,
Поскольку жизнь неизъяснима
И в пепел обращать права
Судьбой добытые слова.

Молчат высокие леса,
Безмолвны медленные реки,
Чтобы могли мы в кои веки
Ушедших слышать голоса.
Молчат высокие леса.

Побудь со мною, тишина!
Мое проклятье и спасенье,
Раскаянье и воскресенье,
И оправданье, и вина.
Побудь со мною, тишина.

Выстрел

Уповая на чудо,
Отпустил тетиву.
В никуда ниоткуда,
Наугад,
В синеву.

И пошел за стрелою
Через поле и рвы.
Лишь лихое да злое
Повстречалось, увы.

В никуда ниоткуда
Проутюжил стерню.
Молодецкую удаль
Загубил на корню.

Заблудился не первым
В дикой чаще лесной:
Ни лягушки-царевны,
Ни стрелы запасной.

Вот наука невежде…
Хватит ваньку валять!
Надо целиться прежде,
А потом уж стрелять.

Ваньки

Каждой деревне свой дурачок
Необходим, как запечный сверчок.
Кто-то ведь должен от боли кричать
Там, где неглупому лучше молчать.
Лучше урвать посытнее кусок,
Буйную голову спрятать в песок.
Это убогому все трын-трава:
Много ли стоит его голова?

Мудрая власть на крыльце золотом
Тешится всласть над нелепым шутом.
Власти вовсю помогает народ:
«Ванька,
чудак,
простофиля,
юрод!»
В царские уши струится елей,
Не подпевает один дуралей.
Не вымогает себе ничего.
Крестик нательный – богатство его.
Речи юрода смутны и тихи:
«Все мы ответим за наши грехи».
Ваньку жалеет начальник и раб:
«Малый простак и на голову слаб.
Нынче непросто прожить дурачком.»
Ваня вздыхает и пашет молчком…

Эх, забубенная наша страна!
Если б не Ваньки, России хана.

Биография

На памятнике жирная черта
меж датами…
Дежурная мемория.
А вместо биографии – история
кредитная.
И больше ни черта.

* * *
Леса одеты в рыжий мех,
В огонь, прозрачный и летучий.
Уже без солнечных прорех
Неповоротливые тучи.

Дрожат заречные огни
Живою строчкой многоточий.
Чем быстротечней гаснут дни,
Тем нескончаемее ночи.

Уснули стылые ветра,
Лишь тьма колышется сырая…
Глаз не смыкаешь до утра,
По крохам жизнь перебирая.

Неверной памяти вино
Отравит горечью былого
И отболевшее давно
Вдруг обожжет до боли снова.

Встречая осень у крыльца,
Поймёшь, печальный и смущённый.
Как прост был замысел Творца.
Тобой ни в чём не воплощённый.

Прозренья

Сложное стало простым:
Полное с виду – пустым,
Неочевидное – явным,
Неоценённое – главным.

* * *
Ненастьем истерзанный чертополох –
За кромкой пустого песчаного пляжа.
Природа, как женщина без макияжа,
Укрыться от зрителя ищет предлог.

Листвы перепрелой пьянящий настой.
Качнётся под птицей взлетающей ветка
И сердце защемит,
И станет пустой
Грудная, не самая прочная, клетка.

* * *
Потемнели времён витражи,
Божий лик затмевает личина.
Вот уже от пронырливой лжи
Правда сущая неотличима.

Ныне всякое лыко в строку…
Разве станут об истине печься,
Те, кому довелось на веку
Трижды клясться
И трижды отречься?