Елена Ковалева

Тростниковая дудка

Родилась в гор. Вольске Саратовской обл. Окончила Саратовское худ. училище, училась в ЛВХПУ им. Мухиной. В 1991 г. переехала в Алма-Ату. После возвращения с семьей в Россию окончила художественно-графический факультет Орловского гос. университета, затем аспирантуру при кафедре философии и культурологии. К. ф. н. С 2007г. публикуется в электронном арт-журнале «Arifis». В настоящее время преподает на философском факультете ОГУ. Член Союза писателей России, лауреат Всероссийского литературного конкурса «Хрустальный родник» (Орел, 2011), автор трех поэтических сборников.

* * *
Каргополь, город на поле вороньем,
Долго встречает, да скоро хоронит
Зеленоокое нежное лето –
Где ты, мой ангел лазоревый, где ты?
В светлых проемах глазниц колокольни,
Не различающих мир этот дольний,
В тесных углах деревянного дома,
Где и солома бывала едома,
В радостных возгласах чад человечьих,
В хрупкой душе, что камней вековечней –
В ней отразившись, просевшие стены
Тоже сподобились доли нетленной:
В памяти нашей свежи и сохранны
Все нанесенные временем раны.

В Азии

Когда-то жили в Азии – хребет
Тянь-Шаня за окном как на ладони…
Сквозь шторы проникал горячий свет,
И не вздохнуть в прожаренном бетоне.
Ни облака, лишь пики гор вдали
Туманом заволакивались синим –
Курились влагой нежной, от земли
Чуть отдаляясь, как мираж в пустыне.
Воды не мало утекло с тех пор,
Как мы ушли…, нет в памяти обиды,
Лишь изредка всплывают пики гор
И вкрадчивые речи чингизидов.

* * *
Кроткий Орлик. Целуют ивы
Отраженья свои в воде,
Безответна, тиха, пуглива
Гладь студеной реки. Нигде
Беззащитнее нет природы,
Полон скорби небесный свод,
Словно нашей земли невзгоды
Видит в зеркале тихих вод

* * *
Приехали. Вдохнули Петербург
Поглубже, захватив единым взглядом
Все, что внезапно оказалось рядом:
Фасадов строй, канал и колоннады
Казанского священный полукруг.
Без малого два дня – ничтожный срок,
Чтоб приобщиться к роскоши столицы –
Зайти в музей, на небо подивиться,
Понять, что здесь всего волшебней лица
В толпе на Невском – вот и весь итог
Визита. Что на память заберем?
Промозглый ветер Балтики в карманах,
Фарфор в коробке, в голове престранных
Видений сор…. И вот уже с Мосбана
Гремящий змей летит за окоем.

* * *
Астры догорают во дворах,
Тишина на улочках старинных,
Робкий ветер в зябнущих садах,
Хрупкие целует сентябрины,
Теребит последнюю листву
Над немым пустеющим фонтаном
Со скульптурой вычурной и странной,
Виденной когда-то наяву,
Так давно, что явственных следов
В памяти отыщется не много
Городка того, что одиноко
Спит средь серых бархатных холмов.

* * *
От Гражданки до Марсова поля
В ленинградских забытых садах –
Юность…август…беспечная воля…
Терпкий вкус на остывших губах
До сих пор ощущаю я, словно
Лишь вчера…и ладоней тепло,
И листва опадает неровно
На ветру, и темнеет стекло
Налитое мерцающей влагой –
По глотку драгоценный Агдам,
По глотку и печаль и отвага…
Пусть приют не нашли мы тогда.

* * *
Так высок этот берег, что даже Луна
Потерялась внизу средь осоки,
Светлым краем одним чуть касается дна –
Засмотрелась на берег высокий
И заслушалась… – в чаще скучающий Пан
Коротает часы со свирелью –
И от звуков в ночи расцветает тюльпан,
Соловей отзывается трелью.
Только Нимфа капризная, видно, глуха
И гармонии ясной не рада:
„Эта музыка, может быть, и не плоха,
Но грубее, чем шум водопада.“

* * *
Если о тайне сердца молчать невозможно,
То отыщи заросли тростника.
(Не сомневайся, это совсем не сложно,
Помни одно – рядом течет река).
Крикни его стеблям и метелкам пышным
Все, что людским доверить нельзя ушам –
Травы, как люди, тоже умеют слышать,
Многое помнит тихая их душа.
Срежь один из стеблей и сделай свирелью
(Если не сможешь, подскажет лукавый Фавн)
Дунь в нее – и услышишь: в прозрачных трелях
Чуть заметно мерцают твои слова.
Переплавлен рассказ в переливы звуков –
Можешь теперь на площадь его нести –
Каждый узнает в нем радость свою и муку,
Все тебе, как себе самому, простит…

* * *
В мае живешь, в октябре только пишется –
Грустью рождается слово.
В шуме листвы опадающей слышится
Тихая песня иного
Края. Туда отправляются стаями
Тени ушедшего лета.
Видишь, и наши с тобою растаяли
Где-то вдали силуэты.
Там за рекою небесно-зеленою,
Вьющейся неторопливо,
Образы памяти вечно влюбленные
Бродят в забвеньи счастливом –
Между стволов, погрузившись в молчание,
В ласку полдневного света,
Слушают голос листвы и журчание
Незатихающей Леты.

* * *
Осень… беги от нее – не беги…
После дождя потемнела дорога,
Птицы усталые чертят круги,
Впрочем, осталось немного.
Вон, уж виднеется каменный дом –
Окна заплаканы и близоруки.
Ждут ли тебя за накрытым столом
Или забыли в разлуке?
Все же спешишь, разбивая легко
Серых небес отраженья – границы
Стерты, и кажется – недалеко
Свет и любимые лица.

* * *
Был месяц так тонок, что страшно коснуться рукой.
Пока мимо нас по мосту проносились машины,
Мы видели только ладью, что плывет над рекой,
Мы слышали лишь тишину и вдыхали покой,
Как путники, что наконец добрались до вершины.
Пора расходиться – минуты тянули ко дну.
Касание губ невесомо, как крылья ночницы.
Расстались, и каждый увел за собою луну:
Я шла на восток, ты на север с луной повернул,
И свет ее рушил над нами любые границы.
Он был, как язык тополей – непонятен и прост.
Огней городских расступались и меркли отряды
Пред тонкой скорлупкой, идущей размеренно в рост –
Сиянье ее – над землей перекинутый мост,
Где наши с тобою свободно встречаются взгляды.

Глаза

Я их встречала и не раз –
Изображенья Антонинов
Имеют тот же очерк глаз
И часто лица на картинах
Фаюмских. В жизни – никогда.
Гляжу в диковинные очи –
В них, словно звездная вода,
Мерцает свет античной ночи.
Из Малой Азии привет
Иль весть с семитского Востока?
Из Петры… – под коростой лет
Теперь не разглядеть истока.
Спрошу – откуда этот взгляд
Нездешний? Из какого мира?
Улыбкой грустного Сатира
Ты отвечаешь невпопад.

Уроки каллиграфии: три стихотворения

1
Смешаю тушь с томлением, с тоской,
Чуть нежности… – оттенка рыбьей крови
Густой раствор и перья наготове.
Ах, если бы вернуть себе покой,
Колдуя над бумагой меловой,
И от усердья плотно сдвинув брови.
Но все напрасно – снова в каждом слове,
За каждой буквой вижу образ твой:
Глубокий взгляд тревожит, и ресницы –
Как крылья мотыльковые легки –
Невидимо касаются щеки….
И вот уже летит за край страницы
Строка и знаки гибнут, как полки
Австрийцев на полях Аустерлица.

2
Синяя тушь – вечер июльский поздний.
Лишь проведи линию, а за нею
Тихий эфир звезд зажигает гроздья,
Блещет луна, кроны ракит темнеют.

Красная тушь – росчерков нервных пламя
Вслед за пером мечется по странице.
Слово твое вспыхнуло между нами
Алой дугой и озарило лица.

Черная тушь – лезвия очерк тонкий.
Знаю, что с ней лучше быть осторожной,
В точку вглядись – будущего воронка
Взгляд уведет в бездну, где все возможно.

3
Так ровно пишешь ни о чем –
Фигурный клюв роняет знаки.
И невзначай твое плечо
С моим смыкается – бумаги
Коснется тушь вот так… – всего лишь
Одно движение, легко
Его забыть, но след не смоешь,
Он въелся насмерть, глубоко –
Мгновенный и непоправимый…
А ты все тянешь сети строк,
И вечер пролетает мимо,
Как неусвоенный урок…

* * *
Размениваю чувства на слова,
Как золото на медные монеты,
Как рощу на сосновые дрова
Под осень, из желанья быть согретой,
Когда нагрянут ветер и мороз.
Вот так, благоразумием болея,
Заготовляем долго и всерьез
Сухие листья нежного шалфея.
Готовимся к печальным временам –
Пусть достиженья выльются в награды,
Весомей, звонче станут имена –
Чего еще на склоне жизни надо?

Влюбленность – порох: вспыхнуло и нет…
Надежнее чернил лиловый след.

В антикварном

Чуть тронутое ржавчиной перо
И юный взгляд на пожелтевшем фото.
Метанья букв рассказывали про
Сердечные тревоги и заботы
Не меньше, чем взволнованная речь.
Те, что к губам украдкой подносили
Тугой конверт, как розу или меч,
Теперь давно покоятся в могиле.
Ранимые осенние цветы –
Пажи и королевы декаданса –
Реальность уступили за мечты,
Оставив нам изысканные стансы.
Размашистые строки на листах
Таких же хрупких, как листок осенний
И снимки, где у отроков в глазах
Предвиденье и жажда потрясений.

* * *
Слово – только лишь тень поцелуя,
Легок вкус виртуальной соли,
Вновь его губами ловлю я
И ни сладости нет, ни боли…
Бледный отблеск ушедшей страсти
В очертаниях Times New Roman,
Нет в них повода ни для счастья,
Ни для ревности… Так знакомо
И спокойно любых эпистол
Тривиальное окончанье,
Отправляю.., а дальше – чистый
Долгий звук твоего молчанья.