Журнал поэзии
«Плавучий мост»
№ 1(9)-2016

Андрей Мансветов

Электричка Пермь-Голованово

Об авторе: Поэт, публицист, театральный деятель. Род. в Порту Ванино на Дальнем Востоке в 1975 г. Детство и юность провёл в Перми. Первая публикация в журнале «Пионер» в 1990 году. С 1994 года печатается в периодике и коллективных сборниках. В 1996 году – первая самостоятельная книга. Считает себя активным участником литературного процесса с начала «нулевых» годов.

Пермь II

Покидая дом, который построил нас,
Не забудьте выключить свет, перекрыть газ
Проверить окна, каждый их шпингалет,
Присесть на дорожку, перечитать билет.
Может, перемудрили с датой, или усталая РЖД-
Кассирша напутала, кто, зачем или где,
Откуда или плевать, поездом или так,
Каждую букву каждый служебный знак.

Покидая дом, который предали мы,
Забыть, что после щелчка его не защитить от зимы
Никто не останется ждать, вязать свитер,
Смотреть в окно.
Просто жить здесь, просто помнить, или не помнить, но
Судачить, сплетничать: «Ты так давно не был(а),
А Болотовы переехали, а бабушка Тоня, да, умерла…»

Покидая дом, который так постарел,
Что жизнь кажется пыльной, кажется, что не нужна,
Плевать, что курил, высунувшись из
Вон того окна,
Что девочка Юля, жившая через подъезд,
Мать не твоих детей (говорят, нынче мяса не ест).

Можно не узнавать здешних теперь стариков,
Не здороваться, не уступать места…
Дом все равно будет помнить эхо твоих шагов
Аркой, где «галей» в прятки считал до ста.

Предчувствие гражданской войны

Вариант 1(Пермь I)

Сорок шестой день
Ест боевая моль
Ростовую мишень
Мишень ощущает боль

Рядом каждую ночь
В доме идет война
Отец уже выбросил дочь
Из окна

Чадно горит свеча
Черным дымит восход
Если погон на плечах
В расход

Вариант 2 (Славяново)

Сорок шестой день
ест ржавчина-моль
Забытую в поле мишень
Мишень ощущает боль

Где-то каждую ночь
так же идет война
Отец уже выбросил дочь
Из окна

Чадно горит свеча
Черным дымит восход
Если погон на плечах
В расход

Если земли края
Сшить костяной иглой
Не пропадет в морях
Ной

Тварь убивает тварь
Тварь умирает как
Тридцать седьмой январь
Барак

Вымоли всех а я
Я то не знаю слов
Только что рельсы болят
Без поездов

Бес не попутал и
Иволга свет в окне
Ты не успел. Гали
Сорок шесть дней.


Мотовилиха

Диме Спиридонову

Городу как в городки по башке елдой
Входит в окно река талой водой
Письма летят на юг через Тамбов
Дальше сижу пою хрень про любовь

Городу как весной пух бьет в глаза
Бьет инвалид хмельной шохой туза
В храмах дают пожрать в мэрии зась
Дальше сижу ору мерзость про власть

Городу горше чем правильный яд
Даже не встать с колен куда там назад
Роем окопы всегда глубже на штык
Дальше сижу ору холодно дык

Городу похер приехал спи и бухай
Песни через прореху падают в рай
Падают падают падают годы идут
Вот и сиди играй люди ведь ждут

Язовая

Гаутама просит сына
Выйди ночью на дорогу
Выйди ночью на дорогу
Поклонись дорожной пыли.

Гаутама просит небо
Выйди ночью на дорогу
Выйди ночью на дорогу
Пыли поклонись дорожной

Пыль дорожная все стерпит
Пыль запомнит и забудет
Обнимает ночь за плечи
Путника в сандалиях пыльных.

Юбилейная

Жили они долго и счастливо
и умерли в один из дней,
вечером.
Фиолетово-синим стекало небо
в длинные-длинные тени между камней.
Апостолы спали в яслях
после вина и хлеба.

Ты говорил: я знаю, имя им легион.
Говорил, что война начнется,
Что нет, я уверен,
ничего более важного, кроме
как палить на сигнальной башне огонь,
Ждать подкрепления и дрова экономить.

Новые горы вставали
понятным месседжем поперек
пути. Имя рек
от начала времен начиналось с Кама…
А когда в арамейский город
въезжал на осле пророк,
рядом точно шла его, пророкова мама.

Да, я все это помню.
В открытые окна четвертого этажа
залетали шмели
и водопроводные трубы пели.
Начиналась еще одна Калиюга,
и мне с нее шла маржа.

Созидатель всего
«Чижик-пыжик» играл на свирели.

Балмошная

Когда судьба, несущая на концах коромысла
по пустоте,
остановится, капли утрет со лба и спросит:
Ну, как? Мало тебе по темени, дурачок?
В динамиках над вокзалом ЖД
раздастся щелчок
и потянется бесконечный, коричневый товарняк.
Долгой буксующей нотой
реквиема по мечте.

Ритм будет все тот же:
ту-тух – протух,
По обе стороны рельсов его отразят дома.
Вместо обычной рифмы –
«сума-тюрьма»
Буду читать Дюма
Трех мушкетеров,
отрывки, по памяти,
вслух.

Потом разболтаю цикорий
в чашке с некипятком
и проживу еще
лет так, возьмем, пятьдесят,
ненаписанным текстом
в блокноте
(ты помнишь, обложка с синим цветком)
На окне, за которым
Сквозь ночь поезда летят.

Кислотный

да идите вы нахер с этой вашей войной
у нас и тут в тупике дел есть на век и два
рация на бронепоезде сдохла
за горючей водой
увел личный состав матрос Железняк
(вернулся один и в дрова)

раз вам так надо
бомбите хоть всех мусульман
мы будем топить паровоз
стопками вашей агит-
макулатуры какие нах добровольцы
у нас в тупике туман
при слове патриотизм
за заточкой лезу в карман
(геройский матрос спит)

ну и пусть его спит
мы мирные люди и наш
девиз
идите вы нахер с любой войной
идите идите
набиваю заново патронташ
трясу за плечо матроса
уф слава богу живой

(по радио передают песню про паровоз, который летит вперед без остановок до самой коммуны, ее перебивает БГ в чьем-то телефоне, и все это исчезает, когда голос диктора объявляет Кислотный)


Молодежная

Папа купи мне пластмассовые солдатики
Сладкую вату и колесо обозения
Мама а мне помаду шарик
И чего он ко мне пристает
Дядя Андрей а дядя Игорь и тетя Света
Что ли маленькие
Дай прокатиться на велике
Только если вокруг ротонды
Сквозь ограду солнце
И даже еще и не осень
Читаю на лавочке с наладонника
Книжка так себе
Катится вып(б)рошеный
воздушный шарик
Детский электромобиль, коляска
Американские горки грохочут
Тетя Света визжит
Дядя Игорь по-хозяйски ее обнимает
Август
Начало столетия


КамГЭС

Свет из горсти в горсть,
Ты на земле – гость,
Ты на земле миг,
Раз, и уже старик.
Два, и уже другой,
Только опять живой,
Три, и придут сюда
Мертвые поезда,
А на четвертый счет,
Время назад течет.

Левшино

Почтовые марки, индекс, обратный адрес,
Облезлый ящик для писем через дорогу.
Никому еще не предназначаясь
Уходит письмо, уходит, и, слава богу.

Но долго перед глазами будет мешать-маячить
Спина почтальона, и так до точки, до скрытой
Домами Камы, которой весна-удача
Несет от верховий паводок. И событий

Не будет больше. Хватай мешки, бля! Вокзал отходит…
Заборы заводов, кладбища лодок, снова заборы
Левшино, дурка, куртка не по погоде,
Лемминги-дачники, телефонные переговоры.

А конверту плевать, куда там лететь и ехать.
Почтальон уволился, ящик сперли, сменился адрес.
Песня из репродуктора, стены, эхо.
Диктофон в кармане с заедающей кнопкой «запись».

Банная гора

вот доеду и запишусь
в добровольные строители мостов
потом закончится апрель
вчера эта падла продала нам уксусную эссенцию
вместо водки
падла, потому что знала,
нюхать не будем, сразу дернем
только я всегда сначала нюхаю

Виталик вернулся в ряды
и не вернулся из командировки
Андрюха давно сторчался в своей Тюмени
Парня с соседней койки забрили,
потому что косить под пидора
тоже надо уметь
слышал,
армия пошла мудаку на пользу

рисовал по памяти Покрову на Нерли
потом на заказ
украденную из порно-колоды
даму червей,
сосущую здоровенный болт
флиртовал хоть убейте не помню с кем
хорошо, что в неврозах
нет разделения по полам,
только по палатам

записывал рассказы умалишенных
и собственные умные мысли
в одной тетрадке
курил кислые дешевые сигареты
плел из капельницы
чертил планы эвакуации
от себя добавляя лестницы и коридоры
пил с санитарами спирт и чифирь в палате
выписался в июне
остальное не важно.

Голованово