Лера Манович

Стихотворения

Об авторе: Поэт, прозаик, магистр математики. Член союза писателей Москвы. Родилась в Воронеже. Окончила Воронежский государственный университет и ВЛК при Литературном институте им. А. М. Горького. Публиковалась в журналах «Арион», «Дружба народов», „Новый берег“, “Октябрь”, «Урал» и др., в литературных сборниках. Автор книги «Первый и другие рассказы». Лауреат Международного Волошинского конкурса 2015 года.

Парикмахерши

Парикмахерши
держат в руках чужие головы
грустные потомки Далилы
они похожи на усталых актрис
Женщина на соседнем кресле
просит сделать с ней что-нибудь веселое
у нее красноватый кончик носа
и рот, опущенный вниз,
она похожа на цветок
который растоптали
Ей делают светлые, легкие кудри
теперь она похожа на девочку
которой пересадили лицо
Таджичка
сметая волосы
говорит по телефону
на тревожном языке
„Как же ты говоришь
«люблю тебя»
а сердце твое не со мною?»
говорит она
«Ты трижды обманул меня
и не сказал мне» – говорит она
и выбрасывает
волосы в корзину
Парикмахерши с лицами старух
и фигурами школьниц
курят у входа
пока перекись водорода
заставляет волосы
забыть свой цвет
забыть прошлое
Здравствуйте, парикмахерши
я принесла вам
свою голову
я сажусь перед зеркалом
и сила уходит из меня
Харон смазал уключины и ждет

* * *
Лето отпели,
Все возвращались с дач,
Август как призрак
Cкорбно стоял позади
Ты мне сказал:
Очень красивый плащ,
Тронул за пуговицу
На груди…
Я не забуду
Тамбура ржавый пол
На запотевшем стекле
Надпись: «Марина — б…»
Падает осень
Зрелым плодом на стол
Будто за лето
Хочет
Долги отдать

Первая учительница

моя первая учительница
Шалтай Болтай Александра Васильевна
живет в синей папке с завязками
у нее есть только
черно-белый портрет
лицо в овале
окруженная
детскими овалами
она выглядит гордо
как королева-матка
в муравейнике школы
спите спокойно
Александра Васильевна
нету у нас больше
ни спичек
ни сигарет
ни поцелуев под лестницей
мы вымерли
так и не вылупившись из яйца
захлебнулись в проявителе
нам не хватило вашего тепла
вашего света
и теперь мы
глянцевы и покорны

Нищие

идешь тайно
а они стоят
всё видят
с банками и стаканчиками
с костылями и обмотками
с вечным ‘спраздником’ во рту
Господи
убереги меня от нищих
пусть отступят
им и так хорошо
у них Бог воскресает
каждую неделю
а у меня только раз
не хочу давать им бумажные
пусть громыхают
железом моей скупости
пусть идут
пока не получили
камень
ножницы
бумагу
я боюсь их сильнее
чем тебя
у них нахальные улыбки
и след от капучино
в стаканчике для подаяния
приди и уведи их
как псов от калитки
дай мне войти

Рояль

любимый
купи мне рояль
я видела его
в витрине за стеклом
он стоял на вершине
белоснежного торта
маленький рояль
из черного шоколада

так устала, что музыка
уже не звучит во мне

дома я заварю чай
и откушу ему ножки
одну за другой
черно-белые клавиши
застынут на моей губе
треугольную крышку
я буду долго гонять за щекой

я заем эту ненужную
эту лицемерную красоту
краковской колбасой
и желтым сыром
и лягу рядом с тобой

ты еще любишь меня?
тогда купи мне рояль

* * *
счастье
играет со мной в дженгу
каждый день
вынимаю из него день
ожидая
что все рухнет

* * *
в детстве
сладкий запах
отглаженного пионерского галстука
дробь на линейке
нежный полет комара в ночи
был ожиданием мужчины

любой домашний праздник
звяканье вилок и ложек
белоснежная скатерть на столе
звонок в дверь
шепот в прихожей
был ожиданием мужчины

позже
в юности
слишком долго закрытая дверь туалета
с тянущимся оттуда запахом табака
кружева торчащие
из ящика маминого комода
та неприличная книжка
самоиздат
которая я однажды нашла у родителей
низкий голос
который ошибся номером
влажный мрак
речного воздуха на турбазе
рассеченный треском цикад
тошнота полуденного зноя
кожа сгоревшая на солнце
касающаяся грубой
казенной простыни
свет
льющийся из окна
гинекологического кабинета
в студенческой поликлинике
запах разгоряченных шин
в центре города
все
было
ожиданием

Бессонница

этой ночью
как никогда
мне нужна собачка
вертлявая сучка
с маленькой красной пастью
вы когда-нибудь
клали палец
в раскрытый щенячий рот
с острыми как иглы
неопасными зубами?
щенячий рот – сотворение мира
оттуда начинается
все горячее и скользкое
все молодое и твердое
сильное и слабое
злое и ласковое
красное и черное
как жаль
что я не могу войти в собаку целиком
и исчезнуть
но если я положу палец
в её маленькую
красную пасть
то смогу уснуть.

* * *
Во сне
Напялила цветные колготки.
Ноги были длинные и толстые
как трубы парохода,
как те деревья в Ясной Поляне,
куда нас привезли на пыльном автобусе,
и один маленький мальчик плакал и кричал,
что не хочет смотреть,
как жил великий писатель.

* * *
поезд вздохнет, заскрипит, разойдется шатко,
город проводит зевком привокзальной урны,
люди в вагон заходят, снимают шапки,
будто бы кто-то в вагоне сегодня умер..

* * *
Что там, на горизонте так сияет
Звезды осколки? Битого стекла?
А батюшка венчает, отпевает
С одним и тем же выражением лица.

Ведь жизнь проста. И смерть опять проста.
Все сложности лишь только в различеньи
Небесного и местного свеченья.
Не замирай. Учись читать с листа.

* * *
cмеркалось. над распахнутой землей
томился постоялец неподвижный
и воздух надрывался тишиной
когда веревки опускались ниже

корней и трав. и снова вверх ползли
и на ладонь ложились как ручные
все подходили, брали горсть земли
не зная почему, но так учили

и было странно обрывать дела
и в землю класть непрожитое тело
и безутешно плакала вдова
но к осени опять похорошела

* * *
стояли и курили, ждали чуда
но осень желтый выдала билет
покоя нет, и счастья тоже нет
мне б просто унести себя отсюда

троллейбус полз по мокрой мостовой
и шевелил ленивыми рогами
чужие угощали пирогами
своим хватало просто, что живой

любовь текла в израненном стволе
томилась в хирургических отходах
свистела в легких мертвых пароходов
и окликала лезвием в спине

в надломе поднебесной тетивы
тугую книгу мальчик раскрывает
и снова упоительно читает
мол, жили-были
кто-то
но не мы

* * *
Не пропадай. В какой унылый край
Земная ось качнула это лето?
И почему-то женщин очень жаль,
Когда их сумочки подобраны по цвету
К плащу. Печален неба свод,
И листья каждой жилкой кровоточат
И всё желтеет, тлеет и гниет,
Но сдаться увяданию не хочет.
Ты плачешь оттого, что ты живой,
А всё прошло. Пчелою пролетело.
Так плачет дерево под медленной пилой,
Цилиндрами своё теряя тело,
Так плачет мать, кроватку теребя,
Невыбранное имя повторяя,
И я как никогда люблю тебя,
И я как никогда тебя теряю.

Кошки

утром
в сверкающем золоте листвы
на теплом
канализационном люке
сидели бездомные кошки
величественные как сфинксы
вальсируя
листья падали с деревьев
кошки поднимали острые морды
белая
рыжая
черная

я любовалась ими
стоя рядом с домом
ничтожная в своей мятой шляпе
в своей древней зависти
зная что
никогда
никогда
никогда
даже через тысячу лет
не сумею так гордо сидеть
на канализационном люке

* * *
Пройти, едва тревожа жизни гладь,
Не мучась ни от жажды, ни от стужи,
Пройти и ничего не потерять,
В итоге ничего не обнаружив.

И праздновать остатки смирных дней,
Несношенного сердца именины
В кругу своих не то, чтобы друзей,
В объятиях не так, чтобы любимых…