Ольга Ингуразова

Кукольный домик

Об авторе: Ольга Ингуразова (родилась в 1985 г. в Москве) – независимый документальный фотограф, живет в Москве. Сделав выбор в пользу любимого дела, Ольга занялась фотожурналистикой, кардинально сменила сферу деятельности и образ жизни. За последние несколько лет её работы были в финалах крупных международных фотографических и журналистских премий. В 2015 году она была включена в список французского фонда Photo Boite «30 женщин-фотографов до 30-ти», работы которых стоит увидеть, и вошла в шорт-лист списка «30 молодых документальных фотографов до 30-ти» по версии американского агентства Magnum Photo. В центре её внимания остаётся влияние политических и социальных процессов на жизни людей, в том числе на её собственную. Те же темы она затрагивает в своих стихах, которые пишет с детства.

три точки, три тире, три точки

Человек не искусственный вид,
Человек не за то знаменит.
Человек бы не смог не дыша.
В человеке застряла душа.

Она пишет квартон и сонет,
Она любит, как стонет кларнет.
Она в солнечный день хороша,
Потому что живая душа.

Больше нравится ей возле глаз,
Там душа обретает окрас,
Хоть совсем иногда нелегко
Быть от пяток душе далеко.

Без вниманья душа – инвалид,
И душа всей душою болит,
И с годами всё просит сильней,
Что пора бы подумать о ней.

Её часто волнует ответ:
Есть бессмертье души или нет?
Удивляет, что, кто похитрей,
Ищет что-то конкретно за ней.

Нет того, что душа не простит.
Только свой у неё аппетит:
Кроме кошек и глупых клише,
Остальное по ней, по душе.

Бьются несколько тысячелетий
За сохранность культурных наследий,
А душа, она тоньше, чем фреска…
Да спасёт наши души ЮНЕСКО!

коньяк

Обиды прощаются долго.
Сидеть без движенья и толка,
Чтоб только никто не искал.
Ласкается в руку бокал.

Вот так очень ловко и тайно
Коньяк облегчает страданья,
Но быстро доводит до слёз
Пустой портсигар и мороз.

Решенье приходит мгновенно,
Как боль ни была б упоенна, –
Источник забыть навсегда
И боли, и чувства стыда.

В приталенных платьях и юбках
И женщины лёгких поступков,
И женщины сложной судьбы
Сдаются вот так, без борьбы.

красное и белое

Вино помогает уснуть в самолёте.
Вино помогает в работе.
И после работы вино,
Уж очень полезно оно.
Работаю я в казино,
Играю с женой в домино.
Жена уважает вино,
Нас очень сближает оно.
И что веселюсь до хрена,
То тоже заслуга вина.

кукольный домик

Простейшая машина
Работает без сбоев,
Не требует бензина,
И очень мало стоит.

Кружатся шестерёнки
В органике метала.
Лишь алгоритм и плёнки, –
Совсем ручная стала.

И с каждым новым вздохом
Отточенней движенья.
Уже не мысль, а мышцы
Меняют положенье.

Заменена вся кровь
Актёрским маслом липким,
И, вверх взлетая, бровь,
Растянет рот в улыбке.

Энергия лучей
Её с утра включает,
А опись детских шрамов
Подделку исключает.

Любуется народ,
Столпившийся у окон,
Как серебром горит
Её свинцовый кокон.

крокодильи слёзы

Ведь берутся же на свете
Вырастающие дети.
И растут по всей планете,
Словно саженцы в пакете.

Их узнать совсем не сложно,
Их в толпе заметить можно:
Они смотрят осторожно,
Курят, руки жмут тревожно.

Вот один стоит на месте,
Гордый, но не знает чести,
Носит лишь дурные вести,
Падок до еды и лести.

Вот сидит как иероглиф,
Обходителен, незлоблив.
В книге главное автограф,
В жизни – поза и фотограф.

Вот ходячий сборник правил,
Под себя устав исправил.
Чтоб он в дом фаянс поставил,
Часто погибают люди.

Сам же он живой. Быть может,
Чем-то на отца похожий.
И текут по его роже
Крокодильи слёзы тоже.

последние романтики

Последние романтики
В душе и от сохи,
Затягивайте бантики,
Хватайте кошельки.

С созданьями двуглавыми
Нас ждёт неравный бой.
И с левыми, и с правыми,
С самими же собой.

Печальные романтики,
Любимые друзья!
Вы с молотка за фантики
Пойдёте, как и я.

Утрите слёзы суженым,
Да будет ясно им,
Что лишь своим оружием
Противник победим.

Нелепо так устроено,
Что именно на нас
Вуаль, что ими скроена,
Ложится в самый раз.

Пусть в моду возвращается
Погибнуть молодым.
Таким, как мы, прощается
Гореть и сеять дым.

генофонд

Я ищу своих предков во всём:
В смелой мысли, в эскизе картины.
Кто сказал, мы по крови едины,
И другого родства не несём?

Ведь с учётом минувших течений
Может статься, что мой прародитель
Был кутила и злой отравитель.
Так к чему столько ограничений?

Близких верой, ценой и душой
Я ищу в современниках тоже,
Но всё чаще в ушедших! По коже
опыт их внутрь меня перешёл.

И я знаю ответ наперёд,
Чем закончится долгая повесть,
Где в цыганке душа, а где совесть, –
Генетически память не врёт.

Меня часто клеймят самозванкой
(Что не странно – их предок мохнат!),
У меня же эйнштейновский склад,
И пошла я в княгиню осанкой.

чёрный кот

Я не суровый человек,
Я никого не упрекаю,
Прощаю людям вечный бег,
Всё вижу, обо всех всё знаю.

В мою квартиру чёрный кот
Забрёл через балкон случайно.
С тех пор живёт он без хлопот
И смотрит мне в глаза печально.

Мы ходим по ночам гулять,
И лучшего занятья нету, –
На крышах с ним рассвет встречать
И украшать собой планету.

герои

Герои бывшие мои
Уродливо, но смело,
Без сна, без страха, без любви
Мир делят то и дело.

Через большое решето
Летит хрустальной пылью
Всё то, что с этих пор должно
Стать с их подачи былью.

А в решете с названьем «Мор»
Всё копятся богатства:
Мир, состраданье, мелкий сор,
Свобода, радость, братство.
И даже с пеною у рта
Не опрокинуть решета.

любовь и предрассудки

Я не умею быть гордой в любви,
Мне не дана эта редкая сила.
Я еле ноги всегда уносила,
Но до сих пор покоряюсь лишь ей.
Она правдивей меня и смелей.

Природа страсти моей неизвестна,
Но счастье дарит она повсеместно.
И если в чём-то я вновь поспешила,
Не упрекайте меня, я решила,
Что не умею быть гордой в любви!

спасибо

Спасибо всем, кто был со мной.
Лгуны, предатели и трусы,
Из вас я собираю бусы,
Чтоб опоясать шар земной.

Спасибо дню, но больше ночи,
Хоть спать бывало душно в ней,
Зато писалось, и слабей
Наутро шрам мой кровоточил.

Спасибо, мой творец безвестный,
За незаконченный каркас,
Который привлекает глаз,
Но всю меня вместить он – тесный.

Спасибо, каждый человек,
Что сердцу моему был милый.
Дни моей песни лебединой
Собой ты растянул на век!