Журнал поэзии
«Плавучий мост»
№ 4(20)-2018
Влада Абаимова
Стихотворения
Об авторе: Абаимова Влада Александровна родилась в 1991 году в городе Оренбурге. Окончила Российский государственный торгово-экономический университет. Член Союза писателей России, член литературного объединения имени В. И. Даля. Лауреат литературных премий «Капитанская дочка», «Чаша бытия», «Золотой Дельвиг» в номинации «Дебют». Автор книг стихов «Выжженная полоса», «Шаг воина», «После второго травня».
От редактора
Влада Абаимова – моя землячка. Она тоже родилась на Южном Урале, и так же – еще школьницей! – пришла в оренбургское городское литобъединение, которым вот уже полвека бессменно руководит уникальный человек и поэт Геннадий Хомутов, друг Рубцова, Передреева и Шкляревского, ученик Бориса Слуцкого и Леонида Мартынова.
На практике столь ранний «выход на дебют» означает что Влада безболезненно и максимально плодотворно прошла стадии инкубационного развития таланта, формирование культурного кругозора и жизненных приоритетов. Можно сказать, что в Литературном объединении им. В.И.Даля она оперилась, встала на крыло. Дальнейшее – уже дело судьбы и личности, ума и души. С этим у Влады Абаимовой, кажется мне, все в порядке. Жизнь с первых шагов предъявила ей свои максимально жестокие уроки. Я не собираюсь перечислять испытания, выпавшие на долю этой девочки (сегодня юной женщины), не хочу «разжалобить» читателя или убедить его в том, что стихи нуждаются в такого рода индульгенциях. Напротив, только когда стихи самодостаточны, когда они являются настоящей поэзией, тогда по Тютчеву – слово «отзывается». И нам, читающим, дается «сочувствие», которое столь же целебно и адресно, как «благодать». Стихи Влады Абаимовой рождают отклик, и знаю, что не только у меня.
Предвижу, что какие-нибудь любители гладкописи найдут в ее стихах слишком «простые» или слишком «неточные» рифмы, не до конца прописанные образы или какие-нибудь семантические «сдвиги». Но это все можно отнести к «болезням роста», это преходяще, случайно и малозаметно на фоне того, что выпукло и прекрасно – на фоне личности поэта, который уже умеет говорить «да» и «нет», брать «черное с белым», и на балу поэзии, как отвечающий перед Богом «смысловик» – отвечать за сказанное.
* * *
Господь бывает мужиком,
За бытовуху срок отбывшим.
Господь бывает стариком,
Домашний адрес позабывшим.
Господь бывает сиротой,
Живет в бараке запустелом.
Господь бывает даже той,
Которая торгует телом.
Ему не стыдно быть бичом,
Пока мы зло и смуту сеем,
Но никогда – не палачом
И никогда не фарисеем.
Никто бродягу не впустил,
Не дал ему штаны и куртку.
А Он преступника простил
И не отвергнул проститутку.
* * *
Спасибо доктору, что вылечил меня
От близорукости, грозящей слепотою.
Спасибо Господу, что до сегодняшнего дня
Мне позволяет любоваться красотою.
Спасибо тем, кто жизнь мою спасал,
Возил на скорой с ветерком и острой болью,
Кто эпикриз короткий написал
И с миром отпустил меня на волю.
Кто ногти наживую удалял,
Кто квасил в ординаторской ночами,
Кто горькие печали утолял,
Кого не стыдно называть врачами.
И пусть дожди неделю моросят,
Теперь я вижу, как прекрасна осень.
Еще бы маме стало пятьдесят,
А ей так и осталось тридцать восемь.
* * *
Зима не хочет уходить,
Не хочет нас одних оставить.
Ей надо по степи бродить
И свечки на могилках ставить.
Я не люблю январь, хотя
В Татьянин день женою стала,
Но умерло мое дитя
И мать бороться перестала.
Ты был со мною, только ты,
Моя опора и надежа.
А дочка, ангел красоты,
Была бы на тебя похожа.
Но скоро маки, алый цвет,
В степи огнями загорятся.
Я верю, что придет рассвет
И наши слезы испарятся.
* * *
О чем, душа, затосковала,
Какая на тебе вина?
Той боли, что тебя сковала,
Людские чужды имена.
Тебя гнетет беда чужая,
Ничем тебе не угрожая,
Но не найти душе покой.
Всех со святыми упокой.
Резона нету никакого
По этим людям горевать.
Не лучше ли в тиши алькова
Родные губы целовать?
А только сердцу не прикажешь,
В стихах про это не расскажешь,
Язык потребен не такой.
Всех со святыми упокой.
И ничего-то ты не знаешь,
Душа, о жизни и судьбе.
Как баба глупая стенаешь,
И нет прощения тебе…
* * *
Прости меня, а я простила,
Ведь на чужих не держат зла.
Я долго по тебе грустила,
Тебе гостинец привезла.
Я Божьей воле не перечу,
Мне никогда не быть с тобой.
Я побежала бы навстречу,
Да ног не чую под собой.
* * *
А ты, стоявший во втором ряду,
Что скажешь ты, когда они придут
И под руки, как друга, поведут
Туда, где их убили в том году?
Один Петром назвался, он старик,
Он не простой, а драгоценный камень.
Его не брали ни вода, ни пламень,
Он на кресте главою не поник.
Другого звали Жека, он безус,
Его чужая вера не прельщает.
Его на небо взял к себе Иисус,
Он сыновей живыми возвращает.
А ты, стоявший во втором ряду,
Смотрел на них квадратными глазами,
Чтоб ненароком не попасть в беду
Да не умыться горькими слезами.
Кровь на песке, но это не «Спартак»,
Кровь – самый эффективный энергетик.
Ты дал бы на помин души пятак,
Да ты пятак потратил на билетик.
Про любовь
Её ничем не заслужить,
У бабки не наворожить,
Ее от роду не привить,
Указом не постановить.
О ней бессмысленно мечтать,
Возможно в книге прочитать,
Она крови не горячит,
Она в груди ребром торчит.
Еще крепка она, как смерть,
А мне хотя бы раз посметь
Сказать, не воротя лица,
Сказать, что я люблю отца.
Но вянет слово на губах,
Как вянут розы на гробах,
И нелегко дается нам
Любовь к отеческим гробам.
* * *
Оно еще не плачет, не хохочет,
Еще о Боге память в нем свежа.
Оно живет и умирать не хочет
От острого холодного ножа.
А белый снег за окнами кружится
Два месяца уже, четыре дня,
И на больничный палисад ложится,
Как накрахмаленная простыня.
Третий пост
За имущество, за транспорт,
За покойных, за родных…
Новый заграничный паспорт
Получу я вместо них.
Скоро я увижу море
За невыездных, за тех,
Кто хлебал без хлеба горе,
Кто, не громыхнув, затих.
Вот подарочки – ракушки,
Камушки…бери любой.
Самогон в железной кружке,
Третий тост – не за любовь…
* * *
Уточки на Черной речке…
Здесь рыбак не промышлял,
Здесь о малом человечке
Русский гений помышлял.
Зябко, зябко бедной пташке,
Но юга не светят ей.
А вокруг пятиэтажки
Камни сдвинули плотней.
Снег истаял, будто сахар
Ленинградскою зимой.
Здесь ходил турист и ахал
Пред борделем и тюрьмой.
Выстилался мшистый бархат,
Илистый струился шелк.
А солдатик встал из праха
И на Гитлера пошел.
Памяти Бориса Левенца
Каким он был? Красивый, молодой…
Шел пятый день войны, и прадед мой
Летел посланцем ангелов небесных
Над Белой Русью на крылах железных.
Пускай архив не выдает ответ
На мой запрос, как он провел то лето,
Но в голубых глазах не меркнет свет,
Когда он улыбается с портрета.
Быть может, превращается в звезду,
Кто в сорок первом был убит году,
Кто был развеян ветром над границей,
Быть может, стал неперелетной птицей.
Есть родина, а есть жена и дочь.
Есть разница меж тленьем и гореньем.
Он, вдохновленный Гоголя твореньем,
Еще не знал украинскую ночь.
* * *
Боже, я все отдала бы: талант,
Дачу, гараж, остальную халву,
Если б доверил ты мне автомат…
Боже, я втуне на свете живу.
Но не замай на окошке свечу!
Плачет свеча, словно ангел в раю.
Боже, я все не о том говорю,
Боже, я жить на земле не хочу,
Когда на костях не мешает плясать
Иным родовая травма.
Боже, мне стыдно стихи писать
После второго травня.