Михаил Войкин

Стихотворения

Об авторе: Родился в г. Петропавловске-Камчатском-50. Публиковался в альманахе «45-я параллель» и в журнале «Юность». Музыкальные альбомы авторских песен «Аэроволны» и «Больше большего…» опубликованы под псевдонимом Voykin на музыкальных платформах. Живёт и работает в г. Красногорске.

* * *
Все бывшие от нас ушли
с поправками на картах,
так уходили феврали
для правильного марта.

Чтоб за зеленою строкой,
роняя первоцветы,
уже бежать живой рекой
и воплотиться в лето.

А летом тихо не прожить
с его живучей силой,
захочешь бабочкой кружить –
воротишься бескрылой.

И мы пройдем в дверной проем,
опять весной задышим.
И тоже бабочкой уйдем
к другим, таким же бывшим.

Товарищ Сухов

вот и ходит он по пустыне
полной потерянных людей
так и будет идтить
пока каждого не спасет

Как бы мне не хотелось сказать,
что товарищ Сухов идет из ниоткуда в никуда,
что для дальнейшего повествования было бы уместней –
откуда он идет – это нам известно.
Товарищ Сухов возвращается из Красной Армии.
И самое главное – мы знаем, что он никогда из нее не вернется.
И не потому что погибнет или осядет где-нибудь у ближайшего
зеленого берега,
а потому что для того, кто сам получил освобождение нет другого пути,
как отнести это освобождение всем остальным.
Обделенных у нас много.
Ведь если человек снаружи свободен,
то обязательно привязан к чему-то внутри.
Сильнее тот, кто ничего не имея за душой становится,
как Фёдор Иванович Сухов, а не как Данила Багров.
Да, Данила идет с чеченской войны, т.е. также возвращается из армии
и также чувствуя несправедливость решает ее своей правдой.
Но он не свободен, потому что ему некуда писать
и я вообще не уверен, что он умеет.

«Письма на границе между светом и тенью» –
вот, что делает товарищ Сухов не смотря на кровавую бойню –
он пишет письмо в свой самарский рай,
куда не сможет вернуться, пока не кончится Страдание –
что переводится, как абсолютное – Никогда.
Но если пустыня Сухова – место стяжания духа
и то, что проявляет его истинную сущность,
то Багров находится в своей собственной пустыне
и всегда остается единственным неспасенным.
Когда как Фёдор Иванович был спасен с самого начала,
с самого начала своей истории.

* * *
Ты опустился на землю
и стал смотреть телевизор,
так все и увидел.

Так всякого и будешь учить,
как всяк будет тобой искушаем.

А кто не уйдет от тебя напрасно –
останется при тебе,
даже вне дома твоего.
Будет, как ты – искусителем.

Чтобы спасать неискушенных,
робких, но воинствующих.
Чтобы научить их правде,
а не волшебству.

Потому что любое волшебство
кончается в полночь,
а не любое – наше собственное.
Вот ему и стоит учить,
как единственной правде.
Потому что без него ну какая жизнь?

* * *
«Не токмо ради хлеба живет человек» –
и древние сказывали –
«Он плотью жив, но духом свят».
А значит будет тебе
и хлеб,
и кашка,
и то, что ты хочешь,
и то, что ты сможешь отдать за них.

И даже в следующей жизни,
когда ты сам станешь пищей –
будет тебе день,
будет тебе пища.
А когда друзья скажут,
что хватит уже притворяться богословом,
ты не узнаешь
чья голова будет украшением
главного десерта.

Тебе приснится Свет
и его нечеловеческий шум,
который бывает,
как при резком падении давления –
это будет твой последний шум.
Но только он тебе не достанется.

И ты проснёшься,
потому что Свет не способен долго спать.

* * *
Пятого марта ушла из жизни Анна Ахматова,
а сегодня уже шестое.
И это спустя несколько солнечных десятилетий и их тёмных пятен,
когда оказалось,
что Анна Андреевна никуда не уходила –
она лишь стала ближе
(она всегда стояла ближе)
нашей сегодняшней жизни.
Такой же солнечной жизни, как и раньше.

Такой же, как и ты.
И может быть даже лучше тебя.
Потому что я сам удалил тебя из друзей ВКонтакте.
Потому что я сам добавился вновь.
И это только тогда,
когда ты написала первой,
просто оттого, что мне нечего было больше ждать от тебя.
Ведь тебе снова был интересен не я,
а моя поэтическая поездка в Сочи.

А сегодня уже шестое марта,
и из Сочи вернулся не я,
а снова этот никчёмный романтик.
И мне жаль, что ты точно такая же.
Такая же, как и Анна Андреевна.
И с каждым днём становишься только ближе,
как размытые, солнечные пятна недоступного солнца –
как недоступная
Анна Андреевна Ахматова.

* * *
Тебя не стало навсегда,
зима прошла и не вернула.
Ты – умертвленная вода,
что в глубине земли уснула.

И ты раздавлена землей,
тебя не вычерпнуть в колодце.
И никакая наша боль
там родниковой не забьется.

И пусть казалось никогда
тебя не сможет смыть другая –
твое бессмертие – вода,
но воду я превозмогаю.