Инна Кабыш

«Мы живем, под собою не чуя войны…»

Об авторе: Родилась в Москве. В 1986 г. окончила факультет русского языка и литературы Московского заочного педагогического института. Профессия учитель – стала ее призванием и любовью. Школе и педагогике Инна отдала большую часть своей жизни. Не одному поколению учеников ею была привита пожизненная любовь к отечественной литературе и русскому языку. Но поверх всего – в жизни Инны Кабыш всегда были стихи. Ее первая публикация состоялась в альманахе «Поэзия» в 1985 году, когда она была еще студенткой. В последующие год стихи её активно публиковались в журналах «Новый мир», «Знамя», «Дружба народов», «Плавучий мост» и др. В 1996 году за книгу «Личные трудности» Инна Кабыш была удостоена Пушкинской премии фонда Альфреда Тёпфера (Гамбург). Ей были присуждены также премия имени Антона Дельвига (2005), премия «Московский счет» (2014), Ахматовская премия (2016). Автор книг «Детский мир», «Место встречи», «Детство. Отрочество. Детство», «Невеста без места», «Марш Мендельсона», «Мама мыла раму», «Кто варит варенье в июле», «Ave Eva».

* * *
Как русский я люблю балет,
где лебеди скользят по сини –
как будто нет войны в России,
как будто войн на свете нет.
Где все так мило и старо –
причёски, пачки и пуанты,
и звук музыки, и таланты ,
и победившее добро,
и романтический туман…
Да будет с нами,Терпсихора,
посреди санкций, глада, мора
твой возвышающий обман!

* * *
Мы живем, под собою не чуя войны,
и слова умирающих нам не слышны.
Ну а если прорвется какое –
все равно не нарушит покоя.

Мы как будто военное смотрим кино,
зная, что победим мы в конце все равно:
мы из ящика звук убираем. –
Не живем мы и не умираем

* * *
Я видела завтрак бомжей
на мокрой зеленой скамейке:
никто не гонял их взашей:
случайная с виду семейка.
И выглядел каждый из них
с своей колбасою и пивом,
как в парке гуляющий псих –
князь Мышкин,
безмерно счастливым.
Такое в них было родство,
сидевших, друг друга толкая,
и, кроме любви, ничего.
А роскошь общенья какая!
Такая была в них судьба,
такое слиянье с природой,
что я пожалела себя
со всею моей несвободой….

* * *
Сын мой единственный, плоть моя,
снова зовут в дорогу…
Коль обойдёт тебя чаша сия,
свечку поставлю Богу.
Ну а коль скоро не обойдёт
нас с тобой эта чаша –
гром тогда грянет и твёрдь падёт…
…только пиши мне чаще.

* * *
Я не хочу быть старой,
я это не смогу:
быть бесполезной тарой
у молодых в долгу.
Я себя не повешу,
не утоплю ни за что…
Нынче немного вешу –
вдруг буду весить сто?
Господи, ты же умный,
хочешь ты мне добра-
что-нибудь уж придумай
завтра.
Или вчера…

* * *
Ни под кого не прогибаться
и не бояться ничего,
быть верным сестринству иль братству
(что есть смотря и у кого)
Всегда надеяться на Бога,
но не плошать и самому.
Пожалуй, все.
Не так уж много.
Да!
Вечно плакать над «Муму»…

* * *
Кого-то учат по азбуке,
по сказкам – картинки Билибина,
меня же –
в саду, где яблоки, –
учили читать по Библии.
Яблоки были такие! –
повсюду –
справа и слева.
А бабушка – Евдокия.
Но все её звали Ева.

* * *
Я молюсь за девочку Ирину,
у кого была поэтом мать
и кого с другими вместе в глину
закопали – ввек не откопать.
Было этой девочке три года –
то ль жила она, то ль не жила:
обделила всем её природа –
мать лишь гениальную дала.
Хоронили так, без покаянья:
и какие у неё грехи?
Не пришла поэт на отпеванье:
ясен пень – дела, то бишь стихи.
О, стихи – они всего важнее:
мир стоит,пока строка строга.
А была ли девочка?
Бог с нею!
С нею Бог, а больше ни фига…

* * *
Символ свободы – велосипед,
время свободы – лето,
если ж работу послать, то нет
края свободы этой.
В осень она перейдёт потом,
снегом запорошится,
велосипед – на колёсах дом:
мчится себе и мчится.
Вот отрывается от шоссе,
вот раскрывает крылья…
Господи, так ведь могли бы все:
тут не нужны усилья…

* * *
«Хорош работать на хозяев, –
я написала на стене, –
на всех начальников и замов!»
и сразу легче стало мне
Я объявляю забастовку,
я к буржуинам ни ногой:
пусть эту тысячеметровку
теперь побегает другой.
А я следить спокойно стану,
как зимы переходят в май.
И никогда я не устану –
поди теперь меня поймай!
И буду поливать цветы я,
кормить котов и голубей:
так жили завсегда святые,
а я ни разу, хоть убей.
( Но как я буду жить без денег?
Да – как? Замечу между строк.
Ведь будь хоть Пушкин ты, хоть Дельвиг,
а бедность – все-таки порок.
Как нужно ни было бы мало –
без них ни взад и ни вперёд.

…Всю жизнь я нищим подавала –
теперь настанет их черёд.

* * *
Я старости боялась хуже смерти:
так рыба, житель вод, боится тверди:
как ей вода, так мне нужна любовь…

А в старости, когда остынет кровь,
когда мой лоб избороздят морщины,
когда меня разлюбят все мужчины
и там, где розы рдели, будут мхи, –
кто не предаст меня?
Одни стихи.

* * *
Как летом хорошо у речки,
так славно осенью у печки –
она трещит, она гудит,
когда ноябрь в окно глядит.
И ничего тогда не страшно.
Осталась облепиха – брашно
для всех неулетевших птиц .
Осталось несколько страниц –
их нужно дописать сегодня,
и все, и буду я свободна.
Как дача в ноябре, как печь,
как птица.
Как родная речь.

* * *
Яблок в этом году –
что под ногами листьев.
Тихо теперь в саду:
ни колготни, ни свистов.
То-то полным-полна
жизни осенней чаша:
нету у чаши дна,
сколько ни причащайся.
Ты ее длишь и длишь –
ей ни конца ни края.
…Жить можно, только лишь
всё это твёрдо зная.