Игорь Касько

Стихотворения

Об авторе: Поэт, переводчик. Живёт в Ставрополе. Автор четырёх книг и публикаций в журналах «Дружба народов», «Крещатик», «Аврора», «Юность», «Плавучий мост» и др. Один из основателей литературной группы «Кавказская ссылка». Член Союза российских писателей.

* * *
Из словарей земных наречий
мы, души слов взвалив на плечи,
как крест обыденный, калечим
свой путь стихами.

Мы немы вечной тишиною
всех тех, кто выведен из строя
и, не попав в ряды героев,
стоят войсками

томов на пыльных полках. Боги
стирают их следы с дороги.
И мы глухи и босоноги
идём над краем.

Как листья мёртвых википедий
летим к земле, теряем след и
под гром аплодисментов меди
навек стихаем.

* * *
По ком звонит колокол,
если мы все мертвы?

Река, что наколота
на рукавах листвы,
давно пересохла. И
вены её сухи.
У жизни за скобками
я и мои стихи –
всего лишь мгновения
слепок, из чёрных слов.
В сетях у забвения
славный немой улов.

По ком звонит колокол
в час поголовных бед ?

Он звонит по Тебе…

* * *
Срастаясь позвонками с тишиной,
сидишь в ночном безмолвии, как будто
ты – странный вор, проникший в мир иной,
где за минутой следует минута,
и ничего – надолго – за другой.

За третьей, снова следует она –
минута, что размеренно и строго
шагает в тишине. И тишина
ведёт её к конечному итогу.
Качает головой в окне Луна.
И тишина тебя приводит к Богу.

* * *
Стакан наполовину Пруст,
наполовину Кафка.
Ты топишь и печаль, и грусть
на дне его. Удавка
вины сдавила резко грудь.
Ползёт всё выше градус.
Как смерть, неумолима ртуть.
Так тридевята радость.

Ты крошки слов смахнёшь в строку,
прошепчешь „гули-гули“.
И голубь, с пулею в боку,
к тебе – немому старику –
ползёт, не чуя пули.

Асфальт царапая крылом,
себя не помня, напролом
гребёт на голос свыше
и шепчет: „Наконец… Шалом…
Шалом тебе, Всевышний…“

А ты стоишь. Застыл столбом.
В ответ киваешь, мол: „Шалом…“
и горбишься сутуло,
упёршись раскалённым лбом
в холодный воздух. И теплом
с небес на нас дохнуло.

* * *
Нам с тобой по много-много лет.
Мы уже по грудь в сырой земле.
Чувствуем незримую тревогу.
С каждым днём всё ближе и родней
этот затерявшийся хайвей,
что ведёт нас к вечному итогу.

Но зато в конце того пути
мы по водам сможем перейти
всё, что нас пугало в жизни этой,
всё, что нам темнело и звало,
всё, что нас с собой на дно вело,
не давая ясного ответа.

Загадаем. Пусть случится лето
февралю зловещему назло.

* * *
Лишь камни собирать в пустом углу
забытого весенней птицей сада,
и верить в то, что бог и есть отрада
от боли. И на фронте, и в тылу.

Лишь жечь листву истлевших дней в саду,
что одичал, когда садовник умер.
В земном тяжёлом повседневном шуме
не слышно голос неба. И звезду

не видно сквозь дымы сгоревших лет.
Но всё ж идти на тот неявный свет.