Александр Балтин

К 255­-летию И.А. Крылова

1

Кажется, уютным отчасти, домашним, чрезвычайный любитель покушать (именно так – поесть не подходит), вечный дедушка Крылов: так выставивший на обозрение пороки наши; так… не зло, точно, скрупулёзно, в поэзии поющейся, вещной и вечной, показавший лжерадушие, гранулы глупости, жадное желание примазаться к сильному, провалы в скважины и прораны саднящего самообольщения, метафизику муки бытия – ибо не мы же вложили столько порочного в себя, в свои внутренние бездны?
Острый насмешник, порой грубоватый – сатирический поэт Пётр Шумахер писал, тонко и гадко прозревая суть человеческой породы-природы:

Дедушка Крылов, уютный баснописец не кажется, между тем, жёстким и столь не верящим в человеческую породу; знакомый с детства поколениям русских, ласково лелеявший слух совершенными созвучиями, тонко подсмеивался, показывая пороки, воплощённые в разных зверушках, а вовсе не отличался уничижительным взглядом на человеческую действительность…
Сколько вокруг мартышек!
…вот одна из них, что к старости ослабла глазами, бесконечно играет с бессмысленными с её точки зрения стекляшками: а вот другая: в мужском варианте, правда, – будучи дворником, судит о… скажем сложной музыке: мол, чепуха всё это…
Из другого классика сразу монтируется: Суди, дружок, не выше сапога…
Классики перекликаются – как перемигиваются смыслы созвучий…
Сколько вокруг мосек!
Не счесть…
Постарайся, человече, сам прожить так, чтобы не оказаться Моськой, облаивающей слона, который, продолжая движение, и не видит тебя…
Любой, будучи пристрастным исследованием самого себя, вмещённой в него самости, различит множество образов Крылова в недрах собственной психики: Крылова – вечного и не ветшающего, мудрого, наставительного – без нудной дидактики.
Множество?
Да…
Но… человек не может жить без сознания собственной хорошести, погибнет, оттого не кажутся созвучия мудрого, как суфий, Крылова жёсткими, он просто показывает: так есть, намекая – хорошо бы, чтоб стало иначе.
Вот он – полудремотно устроившись в кресле, взирает на детишек, играющих между его персонажами: детишек, возможно, ещё не читавших его басен, а может уже и учивших «Стрекозу и муравья»; он взирает на них, полагая, что вырастут скотами, как утверждал язвительноязыкий Шумахер, или нет… надеется, что сохранят хоть какую-то меру чистоты, из той, что сейчас заполняет их души.
Странно – но язык Крылова практически современен, иногда мелькающие неупотребимые ныне словечки только придают ему онтологическое обаяние, а так – живой, наш язык:

Ювелирная отточенность строк сверкает алмазной гранью.
Разобранный на афоризмы народной речи, Крылов словно растворён в действительности языка, который, ведая изнутри, использовал для создания перлов… в не меньшей мере, чем язык использовал его, как ретранслятора истин.
…грех неблагодарности подвергнется осмеянию:

Множественность грехов ведал Крылов, сам склонный к иным из них, и понимающий чётко: сколько не хватай грехи за шкирки, не вытаскивай их, чертенят, на свет правды, всё равно выскользнут…
Останутся с нами.
…не переберите с гостеприимством, не уподобьтесь Демьяну:

Интересно чередование строк: укороченная сходится с удлинённой, что придаёт особое богатство речи, делает её предельно насыщенной, вместе – уподобляя разговорной.
Всё интересно – в полях и пространствах Крылова, возделанных поэтическим инструментарием с базой опыта и с той щедрой мерой дара, который не подразумевает тления плодов.

2

Возможно ли подсчитать все перлы Ивана Андреевича Крылова?
Великолепные сгустки смысловой силы и красоты, они учат нас вещей краткостью, ибо в сознание большинства живут в основном вырванные из контекста; они остро ранят осознанием своего несовершенства, и, желая осудить соседа, вдруг дёрнешься, вспомнив: Чем кумушек считать трудиться…
Порою представляется невозможным, чтобы один человек, один поэт рассыпал столько чудесного, сверкающего точной моралью, совершенно данного в ярко сверкающих строчках.
Разумеется, сами басни живы целостностью, и кажутся фрагменты иных обветшалыми, то это пустая кажимость: вот, вспыхнуло, ожило, пошло…
Крылов сопровождал нас с детства: входил в реальность дошкольников «Вороной и лисицей», не совсем понятной, может быть, но папа или мама разъясняли; «Стрекоза и муравей» были проще, иносказание лежало на поверхности, а мелодика стиха врывалась в сознание без нудного заучиванье; «Лебедь, рак и щука» подсказывали, как стоит организовывать отношения с другими, и что ценно в дружбе, а что является наносным.
Трусливая, брехливая Моська лаяла на слона, и по-прежнему не играл квартет бездарных глупцов.
Ах, сколько персонажей Крылова ходит по чиновничьим коридорам: и это понимаешь без отметки в собственной памяти: Чем кумушек… – ибо никогда не был чиновником, а только страдал от них.
Но… как знать – выстраивая лестницу своей жизни, не совершал ли чего-то, что наносило ущерб ближнему?
Наверняка совершал, как же проживёшь без этого…
Крылов дидактичен без педалирования дидактики: через образный строй, через милых зверушек и насекомых; Крылов даёт такой богатый ритмический узор стиха, что великолепие содержание увеличивается, как будто.
…..Щедрый Крылов.
…..Домашний, уютный дедушка Крылов.
…..Такой непримиримый, колючий, вечный Иван Андреевич Крылов.

Примечание:
Александр Балтин родился в Москве, в 1967 году. Член Союза писателей
Москвы, автор 85 книг. Стихи переведены на итальянский, болгарский и польский языки, эссе – на болгарский и фарси