Журнал поэзии
«Плавучий мост»
№ 2(36)-2024

Емельян Марков

Отчёт

Об авторе: Марков Емельян Александрович (1972, Москва) – поэт, прозаик, драматург. Лауреат Царскосельской художественной премии 2007 г. Автор пяти опубликованных книг прозы, поэтического сборника «Дальняя комната» (2023). Член Союза российских писателей, Союза писателей Москвы, Русского ПЕН-центра. За рубежом больше известен своими верлибрами, в России прозой и рифмованными стихами.

Префект

Иную музыку
Слушаешь, как будто
Сдаёшь кровь.
Помню, сдавал кровь
Вместе с префектом,
Огромным богатырём
В тугом костюме;
А в соседнем с ним
Кресле – я. У меня взяли
Около литра. Я ходил
Как пьяный, такой же
Весёлый и растерянный.
Префект остался
Неколебимым,
Как истинный
Ценитель музыки.

Призвание

Этот юморист
Произносил свои шутки
Со сцены с постным лицом.
Зал изнемогал от смеха.
По ночам юморист
Сам хохотал
Над своими шутками
В подушку до удушливых слез;
Чтобы завтра опять
Выйти на эстраду
С кислой миной.
Как-то утром его обнаружили
В постели мертвым.

Лев

Животные мучительно, яростно,
Подобострастно, как угодно, –
Требуют от нас поэзии.
Если мы её им не даём,
Они нас просто пожирают.
И лев, если ты не исполнишь
Перед ним свой поэтический
Долг, – пусть ты живёшь
В северном городе
На последнем этаже, –
Всё равно отыщет тебя:
Выйдет на твой позорный след
И сделает тебя своей добычей.

Отчёт

К нам зашёл пьяный гном
И стал подозревать меня в краже.
Женщина в пальто села на диван
И стала пить из моей чашки.
А с утра генеральный директор,
Точнее, директриса (я был в неё
Раньше влюблён) обносила
Кабинеты свечой на блюдце.
Черепахи смотрели из воды аквариума
Красными, как раскаленные угли,
Глазами без зрачков.
Обидчивый человек в лыжной шапке
Пришел с непочатой банкой
Пепси-колы в руках, ему хотелось
Её кому-нибудь подарить.

Небытие

Река перестала со мной говорить,
Замолчала, словно вывернутая
На чёрную шелковую изнанку.
Она стала как будто шире,
Как будто она – не она,
А какая-то другая река
В чуждом городе.
Дома смотрят чужаками,
Точнее, прячут или отводят взгляд.
И я сам уже гражданин другого города,
Бледный от гордости
Собственного небытия.

Кашель

Дирижёр выполняет сурдоперевод
Молчания публики. Солирует
Кашляющий старик, он всю жизнь
Шёл к этой своей арии. Шёл
И сел в одиннадцатом ряду.
На него устремлено напряжение
Нервов в электропроводке,
Электричество закручивается
В голубые роящиеся розы.
А на сцене тает снег, тают снежные бабы,
Снег проседает и меркнет в их декольте,
Тают сосульки длинных носов, с них стекает
Жизнь, замороженная к празднику:
Стекает в декольте, на пол и в бездну.
Но не эта капель и зябкая оттепель
Простудили старика в одиннадцатом ряду,
Он просто, кашлянув, не может остановиться,
Как не может уже остановиться никто.

Огни

К осени обнажаются огни
В парках и на набережных,
Цветные огни.
Летом их было не видно.
Летом хорошо, но летом
Не видно цветных огней,
Готовых лопнуть
От счастья и холода.

Точное слово

Если смешать акварель с кровью,
Получится запах точного слова.
Этот запах появляется сам собой
Без привлечения означенных ингредиентов,
Его несёт точное слово в своем клюве.
А порезанный палец, попавший
В акварельную краску, –
Это просто детское жертвоприношение
Ради будущих точных слов.