Мария Новикова

Рюкзак на случай эвакуации

Об авторе: Мария Новикова (творческий псевдоним – Фиолетовая) родилась в г. Белгород. Окончила Литературный институт им. Горького. Обучалась на семинаре поэзии сначала у Сергея Сергеевича Арутюнова, потом у Виктора Альфредовича Куллэ. Своей поэтической задачей выбрала показать странную новую нормальность жизни в прифронтовом городе и перенести на бумагу травму свидетеля войны. Публиковалась в альманахе «Тверской бульвар 25» и сборнике участников Ломоносовской ассамблеи.

* * *
Часы бьют двенадцать.
(Я слышу звук.)
Смотрю на тебя.
Спрашиваю:
«Салюты же запретили, да?»
Ты киваешь.
Звук взрыва стихает.
Тишина за новогодним столом.

* * *
Дождит. Задувая свечи, думаю
о небе и тишине.
Желание не сбывается.

* * *
Глупо в такое время
требовать ото всех
мужества.

Увиденное дома

Солдатики едут в военный госпиталь на границе.
Сидят в ряд – грустные, маленькие.
Мальчишки совсем ещё.

Такие, когда хотят меня склеить,
всегда говорят нелепости.
А потом стреляют
из-под ресниц – густых и пушистых.
Глаза большие, несчастные.
Уши торчат,
головы бритые, как яйцо.

Я больше не ем глазунью.

Каждый раз,
если вижу желток,
хочется разрыдаться.

* * *
Июльская ночь, 2:30.
Мы провожаемся на перекрёстке,
всё никак не разойдёмся.
Курим, разговариваем перед прощанием
так жадно, будто до этого у нас
не было целого вечера,
чтобы наговориться.
Курим самую сладкую сигарету,
последнюю на сегодня,
и расходимся.
Уже вот-вот – и расходимся.
Уже полчаса на пустом перекрестке,
стоим – и расходимся.
Есть в этом таинство.

Кажется, город вымер, и мы – единственные живые
на километры вокруг.
Мы разговариваем и смотрим на звезды.
Краем глаза всегда видно больше,
чем прямым взглядом.
И тут начинается звездопад.
Только наоборот.
Сначала – вспышка на горизонте.
Она поднимается, ярко-оранжевая,
в самое небо,
всё выше и выше.
Потом слышен звук взрыва.
Он не оглушает.
Это не тот взрыв, от которого дрожат окна.
Просто хлопок.
Вспышка гаснет где-то посреди звёзд.
Мы замерли.

Тишина.

Продолжаем курить и болтать.
Ждём следующую, не договариваясь.
Когда звезда падает, надо загадать желание.
И оно сбудется.
Здесь всё, как будто, наоборот.
Мы молчим,
смотрим вверх.
Чувствуем, как мечты,
что уже сбылись,
обращаются в пепел.

* * *
Мы идем по Арбату.
Ты – большой и сильный.
Я знаю тебя всю жизнь,
Ты меня – 20 лет.

Ты научил меня хмурить брови,
Молчать,
Прятать эмоции,
Бояться старших,
Читать дорожные знаки,
Водить машину,
Подавать документы в ВУЗы
И на работу.

Ты – ответственный взрослый.

(Я теперь, наверное, тоже.)

Никогда не показывал страха.

Мы идём по Арбату.
Ты радуешься.
Так странно радуешься.

(Мало того, что вслух,
Так ещё и странным вещам.)

Ты смотришь в небо
И говоришь:
«Тихо здесь, хорошо».

Арбат.
Апрель.
Туристы галдят вокруг.
Шум машин отражается от домов.

А ты говоришь: «Тихо», –
И улыбаешься.
Я улыбаюсь тоже:
Неискренне,
За компанию.

Ты крутишь головой,
Смотришь вокруг.
Как ребёнок,
Вертишься.
«Спокойно тут».

Подземные переходы,
Пересечение Никитского и Арбата.
Плотные толпы людей.
Все куда-то спешат,
Толкаются.

Ты, не привыкший к темпу большого города,
Говоришь: «Спокойно».

Я киваю,
Конечно.
Тебе киваю,
Но не вижу
В твоих словах и реакциях
Ни смысла,
Ни связи.

А потом на майские
Приезжаю домой.

Вижу всякое.

Возвращаюсь в Москву.
Иду на Арбат.

В небе летают
Гражданские самолёты.
Вокруг – ни одного солдата.

Действительно тихо.
И правда, спокойно.

Я тебя понимаю, папа.

* * *
Сегодня оплакиваем погибших.
Завтра – тоже.
И послезавтра.

Такая теперь рутина:
тихо и без истерик,
оплакивать мёртвых
и делать свои дела.