Александр Шишкин

Стихотворения

Об авторе: Российский поэт, издатель, основатель независимого издательства «Арт Хаус медиа», публикующего современную поэзию, прозу, детскую литературу, non/fiction. Автор нескольких книг стихов, публикаций в альманахах «Меценат и Мир», «Орфей», журнале «Дружба народов», журнале «Комментарии». Родился в 1955 г. в Москве. Окончил МГПИ им. В. И. Ленина (1979), Финансовую академию при Президенте РФ (1994) и Институт «ЮрИнфоР-МГУ», правоведение (2000). Живёт в Москве.

* * *
Жить серьезно.
Не верить мифам.
Быть со всеми, но все же розно.
Знать – жизнь несправедлива,
Лжива и полна угрозы.

Видеть – облака чернеют
И всполохи тухнут,
Ежеминутно и вечно зреют –
Трудно это увидеть. Видеть трудно.

Потому открываешь книгу
В ужасе предвкушения
Глупости, человеческой низости, крика,
Самосожжения.

Пусто. После разговора природы
Самой с собою
Пахнет озоном и головною болью.
Вечные роды
На одном придыханьи
Пустоты, красоты, мирозданья.

* * *
Нет у года итога. Нет у жизни.
Просишь, просишь у Бога
Итога, а посмотришь, тужить-то
Не о чем.
И говорит он с тобой ни о чем.
Мельче лужи под тонкой наледью
Светит небо и режет дождем.
Какие там «надо – не надо»
Ждём и ждём.
Так в ожиданье свежего запаха
Елки, завернутой в кожуру
Обожания праздника,
Кажется (вечно кажется),
Что проснешься опять поутру.

* * *
Женщина в зеркале обнажена.
Думаешь – ну? какого рожна
Надо тебе? – необъяснимо.
Пьяно и цито, и зримо.

Между лопатками складка
Сладка дыханием кратким,
Запахом темным волос,
Что, хоть хотел, не унес.

* * *
То там, то здесь разбросаны стихи –
По две строки, по полстроки.
По полкам пыль. По улице метель.
Не разлядеть в окне и не убрать постель.
Разбросано. Заметено.
Не убрано.
Давно.

* * *
Все мы – тело Христово.
Плоть, раздираемая Словом.
Слово, застывающее на устах.
Жизнь. Смерть. Страх.

* * *
«Может ей отправить по почте стихи? Просто так.»
Я дурак! Я последний дурак.
Нет у нее «мыла»! И прочих почтовиков!
Мучаешь себя наброском слов –
Узнаешь только буквы, а смысл?
Не на иврите, где каждая буква бог,
Изложить невозможно, что превозмог.
Вспоминаешь, как ели бумагу, давились словами –
Тайна сия велика, – для кого? Свалим,
Свалим отсюда без слов!
Ты готова? Я готов?

* * *
Как постарели наши дети,
Как повзрослели наши внуки,
Без ощущения бессмертья,
Без ожидания разлуки.

Как часовые механизмы
На башне отбываем время.
Им время светит через призму
И Бог звонит о перемене –

И все одновременно будет,
И есть, и снова не наступит,
Лишь смерть постукивает в бубен
На башне…

* * *
Из Бергмана не вытащить слово.
Взгляд провожает движение. Стоп.
Унижение. Уничижение. Неловко
Пробираешься между кресел в зале пустом.

Воздух прозрачен и проткнут шпилями.
Машины гудят и курят с тобой.
Мир озвучен, но не выражен
Над головой.

* * *
На руках носить иссохшее стариков-свое тело.
Плакать над ним.
Как тебя поднимало-лупило-носило оно и ставило на табуретку.
Помнишь запах плюшек с подгоревшей сахарной пленкой от рук?
Реку переходить, все тверже и холоднее вода поднимается к паху.
И руки все выше. Поднимаешь к лицу, чтобы поцеловать.

* * *
Ветер сдул пыльцу на твое лицо,
Ты смеешься цветочной хной.
Счастье обретено,
Помнишь, пел про тебя Цой:

«Солнце мое…» жмурится и надевает очки –
Мир поляризован и жаждет встреч.
Загорелые парочки
В сентябре
Надеются тепло уберечь.

А у меня на плече
Твоя голова.

Все тяжелей.

* * *
Он и она.
Вид из окна.
Горизонт и стена.

Она и он.
Снег и балкон.
Речка и террикон.

Рядом стоят.
Боятся утрат.
Не спят до утра.

Рука в руке.
Жить налегке.
На последней строке

Не умирать.

* * *
В 35
был как булат,
а теперь как медь.
Смерть тогда
косилась из-за угла,
но не могла посметь.
А сейчас наплевать –
нагло смотрит в глаза.
Типа хочет сказать:
«Ну, когда?»

* * *
Пустоту бытия заполняет многообразие мира.
Осознание преходящего заменяешь зримым
Образом – воплощенным, осязаемым, плотью
Полой, обожжённой. Напротив
Ты – без всего, за гранью дыханья.
Тайной. Отражением мирозданья.
Пахнешь влажным чуть ржавым железом.
Царапаешь незажившим порезом.
И не можешь найти себя «здесь и сейчас»
В сигарете, мускатном вине, голове у плеча.
Остается молчать.
Между зримым в тебе и незримым
Неощутима.

* * *
Хоть и вырос, а все еще гложет
Молодость, бродящая где-то под кожей,
Трогающая чужую руку
Без звука – в ожидании звука.
Ноги опережают усталость
В догонялках на старость.
Ищут глаза в толпе ту,
Что заполнит твою пустору.

А пустота оперлась на перила,
Смотрит на море. Море почти закурило
Дымкою из музея Прадо,
Из Генерального штаба,
Из Лувра. Скоро утро.

Молодость – бесконечная ночь
Перед новым утром.
Бесконечное завтра. Бессрочно
Нутром переживаемое многоточие…

Неуютно.
Гложет.
И ничем не помочь.

* * *
Такая тишина. И гар печной
Стоит над городом,
Который и не город,
А зАмер(з)ший в полете неземной,
Настояный на изморози голод
По тишине, упругим темным краскам,
По силуэтам острым, по отвязным
Парням, по девушкам в немыслимых цветах
В парах дыхания.
Все так.
И все совсем не так.
Небесный живописец сер и сед.
Здесь копоти куски на каждом повороте,
За каждой ставней вырезаной в плоти
Узор цветной из счастия и бед.
Металл поет в упругой тишине,
Когда уключина проходит через стену,
Чтобы тепло во сне
Пришло на смену.

Импрессионизм

Нам казалось, что все это выдумано,
Нарисована блажь –
Облака и поля, как выжаты
Краски в гуашь.

Нет. Это солнце иначе
Светит. Ржою блестит жнивье
Зеленей попугая – зрячий
Видит, как плещется тень ее
На лиловом пруду. Безумие
Жизни невероятно и выносит мозг.
Краски звучат низкотонным зуммером
И уползают под стог.

* * *
Мать обводила выкройки
Острым ребром обмылка.
Дед сажал яблони – вырыл
Ямы для них слишком близко.

Так сотворение мира
В неизвестном, в противоречии,
Из ничего, из чего не хватило
На встрече –

С будущим.
С платьем из крепдешина,
С падалицей и бабочками
С крыльями в пол-аршина
Красными как арбуза
Сочная серцевина…

С прошлым.
С жуками в баночке,
Громе гремящем ночью,
В яблок сушеных запахе,
В платья просточенных строчках
Заполночь… –

Выкройка воплотилась.
Сад свое отплодоносил.
Прошлое с будущим стиснулось
В никуда.
В осень…

* * *
Мы, дети выживших, помянем убиенных.
Помянем, как отцов нетленных.

И матерей без плода и следа
Помянем и придем сюда,

Где память теплится в чеканном по брусчатке
Немолчном грохоте о жизни без остатка.