Эрик Шмитке

Стихотворения

Об авторе: Родился в Томской области в 1957 году; в 1965 переехал с родителями в Целиноград, где закончил филфак пединститута; с 1983 по 2015 жил в Санкт-Петербурге. Печатался в журналах «Нева» (стихи проза), «Звезда» (переводы китайских поэтов, «Аврора» (проза), альманахе «Молодой Ленинград», газете „Neues Leben“. Две книги рассказов. Работал в газетах и на ТВ. В Германию приехал в 2015 году, живёт в Аугсбурге.

Осень

Линия жизни –
в небе ниточка
улетающих птиц –
наполовину стёрта
падающим снегом.

Памяти моего деда Альберта Райхерта

Никогда уже ты не разбудишь меня рано утром,
когда так хочется спать.
Никогда уже вместе не будем
расчищать от выпавшего снега ночью
наш двор.
Он так и остался навсегда: под тем снегом.
Никто уже не подарит
мне в день рождения
книжку сказок с картинками.
А снег всё идёт,
всё такой же душистый
до слёз.

Да бабушка ещё жива…
Который год она хранит
к моему приезду
шоколадку
в самодельной шкатулке,
что дед ей в подарок
задолго до свадьбы
смастерил из фанеры
и обклеил ракушками…

И точно близнецы живут на свете,
моя тоска
и бабушка моя.

Воспоминание отрочества

Сидела на моей дороге чёрная кошка.
Хотел бросить в неё камнем,
не бросил.
Однако
прежде чем пойти своей дорогой,
посмотрел украдкой по сторонам
и всё же плюнул три раза
через левое плечо.

* * *
Уйти незаметно,
как те – кто до нас уходил
много раз.

Канут в лесах города.
И дороги,
как шрамы,
затянет болото.

Другие придут.
Ненадолго
останутся безымянными
стороны света.

* * *
Как ты старалась!
Как билась в душу мою,
чтобы я тоже шарманку услышал.
И окно отворил,
и бросил
свою нищую монету
в тёмный колодец двора.

Зажглись фонари
и расплылись в тумане.
Ты убежала по лужам холодным
и так зябко тебе.

Я сижу на диване.
Старательно убеждаю себя,
что давно уж закончилось
время
шарманщиков
и попугаев со счастьем.

Прощание

Ты прибежала в сумерках,
морозная и красивая.
Зубами стянула детские варежки
и сунула две ледышки
мне под рубаху.
Твои озябшие губы
не могли сложиться в
улыбку.
Твои холодные глаза
улыбались так искренне,
так… тепло.

* * *
Стихотворение – зелёный мостик
от человека к человеку.
Кузнечика бросок прозрачный
с былинки на былинку

* * *
Снова день, как оброк, отработан.
Собираются домочадцы у телевизора,
точно пещерное племя вокруг костра:
вечерние хлопоты и разговоры.

Зарождается память рода.

* * *

Пора просветления
и понимания:
прозрачный лес
предпочитает простоту.

Когда осыпятся,
как увядшие листья
наши слова,
откроется
ясность,
обретётся глубина.

Тишина

В дюнах зимой тишина
похожа на белую чайку.
На голодную белую чайку,
которая набрасывается жадно на огрызок
брошенный праздным прохожим.
Так набрасывается тишина на человека
ждущего чего-то у моря.

* * *
Мы были вместе с тобой – потому
и не сумели ничего толком сказать
друг другу,
не сумели увидеть друг друга.
Только прежняя музыка осталась
на старых магнитофонных катушках.
Только время
Теперь, точно дождь
моросит потихоньку.
Телефонные провода от столба
к столбу – от меня
к тебе провисли,
как отсыревшие струны.

Бродим по-прежнему,
и с каждым шагом удаляемся
друг от друга
по поверхности шара,
становимся друг другу
всё ближе – с каждым шагом.

* * *
Ты не знаешь движения,
движется просто дорога твоя.

Ты придумал пространство
и время
и скорость.
А толку?
Стоишь по-старинке на месте,
Гадаешь:
что день грядущий готовит?
Что вынесет дорога
Тебе навстречу?

Пастораль

Бродячим стекольщиком с ящиком через плечо
по долам и весям бродить бы…

Помнишь, в давние времена было так:
осенью приходил стекольщик
и красиво делал своё дело.
Хозяин поил его свежим пивом,
хозяйка кроила на окна
красивые ситцы.
И оставался
после стекольщика
уютный мир
за чистыми окнами.
Каждому – свой.

И окна отмеряли меру одиночества
и меру сопричастности
миру.

* * *
Дождь за окном…
такой январь.
Бессонница,
компьютер,
по радио передают прогноз погоды.
Там, далеко – дома у нас – снегопад и тихий мороз.
Там каждая снежинка
белым ангелом опускается
к тебе.

* * *
С тыльной стороны в ссадинах и царапинах,
а ладони нежные и тёплые.
В шалашике твоих ладоней
вселенная зачала
жизнь.

Жертвоприношение

Осенью старики и малые дети собирают
красные листья клёнов и жёлтые листья тополей.
В тихие вечера жгут ароматные костры,
молятся древним богам.

Но наша зима равнодушна к сим неразумным.

* * *
По захламлённому дну войны
девочку – маму мою
увозили в чужую Германию.
Столько смертей на этой дороге!

Ты выжила, мама.
Это судьба
в теле прозрачном твоём
меня разглядела.

Я живу по авансу…
судьба разглядела иную войну
на горизонте.
Стремительно и внезапно
время моё дозрело.

Август

Ах, как радуется солнце!
Довольно своей работой,
потирает ладони
Вот ведь как получилось:
так светло зарифмовались
в далёком лесу дозревающая рябина
и настурции в палисаднике.

* * *
Вот ты и созрел мой одуванчик,
и девушка чудесная
и навсегда чужая,
что, утонув в траве,
венок сплетает для себя,
тебя теперь, увы, и не заметит

Моей души убогое жилище,
мой рыжий одуванчик
ты поседел.