Ульяна Савина

Сквозь белый огонь

Об авторе: Савина Ульяна Викторовна родилась 2 мая 1987 года в деревне Большая Званица Тверской области Удомельского района. Живёт в городе Удомля.

Свойство настоящего поэта (настоящего не «по профессии», не по участию в литературной жизни, а по причинам письма, по причинам появления текстов) – обладание собственным – нет, не «миром», а – иномирьем. Именно иномирьем, не существовавшим для нас до того мига, когда мы услышали-увидели-прочли стихи этого поэта.
Иномирье это может быть спокойным и аскетичным, может быть наполненным дымной хтонью и опасностью. Иномирье Ульяны Савиной – просторный сад, непрерывно меняющийся, с быстрыми рассветами и медленными закатами, населённый зеленоглазыми птицами и молчаливыми людьми.
Этот сад не успел присниться Поплавскому, в него не решился войти Жданов, его, вероятно, видел Кальпиди – но только зимой и ночью…
Ульяна Савина – иновидец, но и – мастер. Её видения зафиксированы и сообщены нам с абсолютной детализацией, с максимальным разрешением просветлённой оптики. И видения эти немедленно становятся незабываемой собственностью читателя.
Поэзия Ульяны Савиной, благородная и чувствительная, обладает ещё одним важным свойством – она исполнена радости. Не «весёлости» – упаси, Боже! – а чистой радости «самой по себе», крылатой свободы. Новая наша поэзия, по большей части – раздражительна, эмоционально требовательна. Стихи Савиной – иные.

Андрей Санников
Поэт, член Союза писателей России, лауреат Всероссийской литературной премии им. П. П. Бажова

* * *
Где заснеженный берег и тихий туман
Твой? Равнины молчат, по которым ты дышишь
И, белея, скрежещет над устьями рек
Горький запах далёкого мокрого дыма.

За деревьями, спящими вглубь темноты,
За сплошною тягучей зеркальной водою,
Есть миры, непрозрачные до немоты,
Где следы не видны, погружённые в воздух.

Посмотри на течение линий ветвей,
Проведи их на свет в очертаньях ладоней,
Ты увидишь, как ветер восточный легко
Проплывает сквозь ровное белое время.

Отдалёнными знаками сонной листвы
Что ещё выдыхаешь почти безголосо
В обе стороны тихой кромешной травы?
Ничего. Здесь поёт неподвижная осень.

* * *
Зашитые слова, и радио воды
Хрипит как тень бесчисленных окраин
Растущих к небу птиц дороги, духоты
За отдалённым в день собачьим лаем,

Колеблемым потоками густых дождей,
Что жмурятся остывшими полями
И тянут лица долгих пасмурных людей
В сырую даль слепыми тополями.

Как-будто бы одна, а запах травяной
Разжатый голос тянет ветром с юга
О чем ты говоришь, протяжный ангел мой,
В карманах пряча лиственные руки?

* * *
Падают, дрожа, из тусклой яшмы
Тонкие созвездия росы.
Звуками луны на гулкой башне
Бесконечно тикают часы

В шорохе огромных медных улиц,
Скрытых перестуком острых птиц,
На ступенях ангел спит, сутулясь,
И война течёт с его с ресниц.

* * *
Мигает воздух и древесны ночи.
Над отдаленным шелестом травы
От рек до опустевших птичьих точек,
Приближенных молчанием листвы,

Полощет спящий свет шершавых ливней
Сквозь белый шум желтеющих ветвей
Проснувшийся прохладный ветер дымный,
Следы его смывая до камней.

* * *
Меняясь, как ветер, быстрее и выше,
Легко исчезая в бесплотном дожде,
Недолгие птицы блестели по крышам
О тихой последней прозрачной звезде,

Уроненной ветреным утренним богом.
В стеклянной, как листья, густой тишине,
Она серебрилась по тёмным дорогам
И гасла в твоём предрассветном окне.

* * *
По тяжёлым краям металлических рек,
Берегам деревянным, застрявшим в тумане
Наступает спокойный размеренный снег,
Оседая покорно. Я вижу сиянье

Сквозь глубины всегда непрерывной воды,
Обрученных по памяти белых предплечий.
Скоро месяц придет и откроет следы,
Разошедшиеся в угасающий вечер.

* * *
Дай руку, видишь, будет вечер скоро
И лунный берег ровен, недалёк.
О чем вздыхаешь ты, орлиный ангел,
Давай встряхнем сиреневые горы,
Взлетим горстями тонких мотыльков
До самых звезд на крышке нашей банки?

* * *
Глядишь, а в окне расплываются рыбы
Под солнцем (белеющим только вчера)
И пес монотонный их ловит незримо
На первого в этом году комара.

И спишь – будто слушаешь. Жмурится верба,
Запястьев полна и стоит натощак,
Качаясь под веющий полностью тембр,
На два ускоряющий лиственный шаг.

* * *
Темны ослепшие от ветра птицы
Под лунами мерцающих высот
И собраны в ладони по крупице
И высыпаны в медленный восход

И падают. Твои в блестящем снеге
Я видела беззвучные глаза,
И льют наотмашь ледяные реки
И плещутся пустынные леса.

* * *
В час незаметных стеклянных частиц
Из разбелённых глазурью дождей
Узкие куклы фарфоровых лиц
Впалой рукою качают детей.

Прячут за ржавой стеной валуна
Длинные крылья в бессонных телах.
В чаще железной синеет луна,
Травы скрипят на протяжных стволах,

Сыплется снежная с неба зола,
Воют обоймы кислотных планет
Будто бы я так давно умерла,
Будто бы смерти давно уже нет.

* * *
На бетонной поверхности фабрик
Громыхают пружинные трубы,
И зубами плетёными карлик
Сортирует поджатые губы,

И кладет в сундуки миллиметры
Под шуршание матовых масок.
А в оркестре затянуты ленты,
И глаза постепенные в вазах

Наблюдают за зеркалом сверху
И стремятся в растянутый воздух,
Уплывая в недолгую дверку
В опоясанных рамами гнёздах.

Приглушённо ложатся на плечи
Темноты недоспелые грозди,
И дымятся из облачных трещин
Поперечные синие звёзды.

* * *
Как только упадёт первый матовый листок, они заскрипят и с трудом
вытащат разросшиеся ступни из огромных
земляных сапог, чтобы блуждать до ледяной воды.

Потом всегда возвращаются – совсем уже без листьев и без мыслей.
Зимой они не нужны…

Зимой они мешают, мельтеша в белом тумане.

С дредноута доносятся звуки джаза

1.
По старой деревянной карте
Скрипит коричневая сталь,
Начертан взгляд и брошен вдаль,
Но скрип ремней замечен. В гвалте

Черноволосые испанцы,
Сжимая горло бирюзе
На виноградной спят лозе.
Настороже остались пальцы

Сидеть, как лотосы в песке
И (до рассвета непреклонны)
Гудят прохладные колонны
Змеёй, танцующей в броске.

2.
В крученом кресле за журналом,
Кусая битое стекло
Банкноты резким номиналом
Дополнят веское число

И станет слышен вкус пшеничный
Едва рассеется туман
И улыбается публично,
Захлопнув синий чемодан

На восемь в ряд блестящих ниток
Как Джокер, с надписью манер,
Когда в руках тяжелый слиток,
А за спиною – револьвер,

Бросает проволоку с петель
В грузовика холщовый гриф
И все темней полощет ветер
Сухих шурупов чернослив.

3.
Друг другу пальмы целовали плечи,
Звенели на песке.
Переплавлялись пароходы в свечи
И стоя на мыске

По ромбу ромб, клонился длинной тенью
Желтеющий жасмин
В огромное и пестрое гудение
Глазеющих витрин.

Кружился месяц в сети из ротанга,
Срывался с высоты
И белые, как зубы негритянки,
Густые ел цветы,

Смотрящий равновесной глубиною
Возвысившихся крыл.
Я поняла: он виделся с тобою
И он тебя забыл.

Прерафаэлиты

1.
Обнажались холмы, застывая в неровном тумане
И, сверкая, звенели деревьев стеклянные грозди.
Белоснежные девы лежали на дне океана
И серебряной пылью вдыхали усталые звезды,

Водяными губами шептали зелёную песню
Об отвесных полях, и тогда у чернильных истоков
Загорались огни на ступенях разрушенных лестниц,
Призывая дожди кораблей, утонувших с востока.

2.
Непроглядные птицы роняли рассветные перья
На хранящий обрыв, и сады с ледяными глазами,
Где рассеяны сны по осколкам единственной сферы
И тускнеет просвет. А вдали, шелестя голосами,

Облетали с черемух хрустальные лунные души
И искрясь на ветру, оседающем сумрачной пылью,
Возвращался по снегу безмолвному ангел заблудший,
За спиной оставляя прохладные тонкие крылья.

* * *
Качается пропахший снегом воздух,
Поют во сне ослепшие холмы
И стали белым льдом в орлиных гнездах
Точёные по берегу челны.

В пруды стекают ветреные нити,
Слетают кольца с серебристых плеч
И прячут лица, спящие в граните,
И забывают медленную речь,

И перьями касаясь смоляными
Моих ресниц, уходят в синеву.
В снегу оставив собственное имя,
Я никого на свете не зову.

* * *
Звёзды безумны и оттого вечно юны,
поперечно качаясь,
сказал до темна фиолетовый воздух
и, прикрыв убывающие веки,
положил, внезапно улыбнувшуюся, голову
на туманные лунные бёдра.

* * *
Совершенно бесконечное
где едва мерцают опавшие листья, которым
даны тысячи беловатых жизней, чтобы вернуться обратно.

* * *
Вытягивая, и без того длинное, лицо,
она растягивает им рубчики и делает
нелепые стежки ногами, когда пытается

посмотреть на костяные панцири птиц
в оттенках синих луж,
где рябит и переливается её красное пальто.

А по радио только и слышно,
что скоро начнётся дождь,
И, наверное, намочит старое чучело

за пшеничным забором.
Оно, как всегда, наклонит голову и скажет:
– «Ну и ветер!»

* * *
1.
Слышно, как шелестят брусничные лисы
По промокшей траве,
Тяжёлые деревья наклоняются, словно холодный водопад
И роняют клубни
В коричневую корзину налипшей земли.
Она всё кашляет и поправляет выцветшее поле, завязанное
на макушке.

2.
Опираясь о мшистый камень, стоит приподнятое небо
И долго смотрит в завернутые оранжевые листья,
Сыплющиеся на холодную скамейку
И взъерошенных ворон.
Кажется, совсем стемнело.