Алексей Дьячков

В трельяжной раме золотой

Об авторе: Алексей Владимирович Дьячков родился в 1971 году в Новгороде. Окончил тульский политех, работает инженером-строителем в Туле. Публиковался в журналах «Новый мир», «Арион», «Волга», «Дружба народов», «Урал», «Новая Юность» и других. Книги стихов: «Райцентр» (М., 2010), «Государыня рыбка» (М., 2013), «Хлебная площадь» (М., 2021), «Дед и сад» (Ростов-на-Дону, 2024).
Лауреат премий журналов «Арион», «Интерпоэзия», «Новый мир».

Ябеда

Фото сна, с хит-парадом кассета,
С небом в пыльном окошке сарай.
Чтоб вернуться в счастливое лето
Кипятком мой гербарий обдай.

Как от музыки лютневой, жалко.
Не сдержал старшеклассник зарок.
Потяни через носик заварку,
Горькой травки пожуй узелок.

Слепит лаком старинная мебель,
Тюлью свет облепил тополя. –
Те, кому мало места на небе
Не оставят в покое тебя.

Облака пропадают за домом,
Прячет в кронах листва высоту.
Сквозняком кое-как оркестрован
Шум деревьев в заросшем саду.

Мопед

Цветущие деревья потеряться
Боятся и трясутся без причин.
В саду не различить границ пространства,
И времени границ не различить.

Разглядывай на спиле сливы кольца,
Ладонь от солнца поднося к лицу.
Как с суздальцами бились новгородцы,
Смотри не вздумай рассказать отцу.

Не говори, что плачешь или куришь,
Что повторяешь груш цветущих дрожь.
Все лето понят ты никем не будешь,
А в сентябре в десятый класс пойдешь.

Воды неторопливое теченье,
Обходит грядки дачников река.
Ты до конца урока сочиненье
Напишешь о высоких берегах.

О том, как рубероидные кровли
Темнеют, как сосна идет ко дну.
Лежат на склоне двое, и тепло им,
А как в траве согреться одному?

Список

Врачиха за ширмами булькала кулером.
Пропахла приемная хлоркой и куревом.
До срыва училку опять довели.
За пасекой трассу наметили вешками.
С портфелями в сумраке гулком замешкались.
Ну где же он, Господи, ключ от двери!

Шум черной тарелки лишён мелодичности.
В распахнутой форточке море античности.
Поэт наблюдательный не по годам.
Играли звонками, замками, щеколдами.
Слезу иногда выжимали щипковые.
Маячили угол, губа, Магадан.

От нечего делать увлекся гекзаметром.
С билетом почти повезло на экзамене.
Решился у всех на глазах на заплыв.
Зависли с таранью и пивом на пристани.
Хорошая песня на пленку записана.
Поставил на паузу и позабыл.

На вахте на бабки приличные кинули.
Зимой бюллетенил неделю с ангиною.
Вином и виной железу подсадил.
Стекло на контроле таможенном отняли.
По снегу не могут вернуться охотники.
Ребенок в прихожей опять наследил.

* * *
Царь муравьёв, посередине сада
Я сел на трон, воды набравши в рот.
В руках моих мерило и зерцало,
У ног моих хранимый мной народ.

Бегут по кругу, бьются, мух не ловят,
Хвоинки тащат с горем пополам.
Но мне они не зря молитвословят,
Я им сегодня гусеницу дам.

Пусть строят башню и проводят службу,
Несут достойно горе и нужду,
И может быть тогда древесной стружкой
Я хрупкий город не расшебуршу.

Жизнь пробежит, и я приду с повинной. –
В чем каяться пред вами, мне видней.
Прими меня, народ мой муравьиный,
Ешь плотью мою, и кровь густую пей.

Я муравей, который поит щедро. –
Щедроты, кровный брат, прими мои.
Спасенья для, когда придавит щепкой,
Не всуе мое имя помяни.

Пилюля

В узкой форточке роща далёкая
И с надорванным облачком даль.
На балу у танцмейстера Йогеля
За невинной душой приударь.

Сам себя рассмеши и возрадуйся,
Разойдись на веселие весь.
Загадай продолжение праздника,
Катильон, па-дэ-шаль, полонез.

Зря, да зря, что ты, ангел, заладил мне. –
Грусть-печаль славным вальсом развей.
Позови лучше старых приятелей,
Пригласи, на ночь глядя, друзей.

В штос спусти дом с отцовскими землями,
И трехлетний доход от земли.
И не в силах прервать невезение,
Доиграй, до утра дотяни.

Снова инеем ивы подернет, а
Рощу выжгет рассвет изнутри.
Выпей что ли шампанского теплого,
Кофейку не спеша отхлебни.

Хороводы снежинок над лужицей
Приведут, и теплом наделят
Образ девочки в бежевом кружеве,
Чудаком посчитавшей тебя.

Командировка

Густой туман в посадке снял на плёнку,
В блокноте набросал карандашом.
Ушёл в запой, на базу, за ребенком,
В конце зимы безвременно ушёл.

За дверью грядки волн темнее тверди,
Без края небо, облако одно.
Курортники, замученные Верди,
В одежде погружаются на дно.

Там дети пахнут дизелем и йодом,
Рассыпался косяк, не ловит сеть.
Там жителей под лестничным пролётом
Программой новостей встречает смерть.

Молиться поздно, вспоминать о маме,
Бубнить бессвязно: Господи, прости.
Среди стволов обугленных в тумане
Ни дома, ни надежды не найти.

Рыба

Когда я вместе с именем – о боли
И радости забуду на три дня,
Определите в нервный санаторий
К другим увядшим лютикам меня.

Ни маму, ни отца не будет жаль мне,
Ни дедушек, погибших на войне,
Когда в казенной хлопковой пижаме
Усядусь под мозаикой в фойе.

У пищеблока распугают гули
Воробышков и ветреных синиц,
Распустятся все бархатцы на клумбе
И дикие гвоздики для петлиц.

Под грампластинки медленные звуки
В приемном отделении хирург
С румяной медсестрой распустит руки,
И тот час же останется без рук.

Нет на реке ни зарослей, ни уток.
Погас в траве прибрежной уголек.
Уляжется пристыженный обрубок
Моей пустой постели поперек.

Не выберет он на базаре дупель,
Но с оттепелью выберется в плюс.
А я, поставив все, пойду на убыль,
Пока совсем, как снег, не растворюсь.

Травинка вместо сигареты

Сорвется в роще желтый лист от крика
И медленно накрутит вензеля. –
Привыкший к издевательствам заика
Умеет эхом радовать себя.

Позорный клич, размазанная клякса
Два-три ушиба или синяка…
Не стоит нервы тратить понапрасну,
Бессмысленно страдать по пустякам.

Хлеб в биоразлагаемом пакете
Носить на пруд – крикливых птиц кормить,
Читать внекласску, вспоминать о лете,
Бессмысленно во всем себя винить.

Кораблик жестяной на полке тира.
От мирумира пыльное тире.
С улыбкой виноватой дезертира
Коктейль молочный пить и есть безе.

Брести домой по солнечной аллее,
Бессмысленно коту махать рукой,
Собаке, Айболиту, Бармалею
Всем идолам площадки игровой.

Фонарь

Кабель коротнуло на пожарке,
Кроны парка вспыхнули на миг.
Вечером на мне пылают шапка,
Пыжиковый рыжий воротник.

Линий гарь хвостом накрыла рынок.
Строят рощи в голове моей
Радости убогих и невинных,
Скорби и печали торгашей.

Медленно порхают в небе гулком
Мысли – мелкий снег, ни дать, ни взять,
Словно шар стеклянный с переулком
Зимней ночью некому взболтать.

Словно зря протоптан мужиками
Путь до арки, где на раз-два-три
Все себя безмолвно выжигают
Воздухом холодным изнутри.

Варфаломеево

Лист выступает из-под наледи,
Кленовый, пятипалый лист,
Как дни, что выпали из памяти,
Но нежностью отозвались.

Когда казались вздохи гулкими,
И легкою – вода реки.
Над черными сутулясь лунками,
Уныло зябли земляки.

Когда пылал квадратик инея,
И ало выгибалась даль.
И я, от чтения отлынивая,
Листал на кухне календарь.

Все дни, что я себе загадывал,
Заваривая зверобой,
В деревне долгими закатами
Сбылись безветренной зимой.

Когда сверкал карниз сосульками,
Дышали сумерки золой,
А я разглядывал инсультника
В трельяжной раме золотой.

Новогодние стихи

Зелёное облако лагеря мимо
По сопкам ползёт на восток,
Где эхо за каждым фамилию, имя,
Статью повторяет и срок.

Сержант приведёт, не изменит привычке,
На вахту в стотысячный раз,
Поправит треух, повторит перекличку,
Бумаги солдату отдаст.

Породу покатят по трапам тележки,
Дыханье пробудят в земле,
Чтоб больше не вспомнить в пути про надежду,
На нарах забыть о себе.

Я тоже кайлить буду, сыпать шахтеркой,
Щетиной цеплять воротник,
Не часто дымить на отвале с шестёркой
Цигаркой одной на двоих.

Беззубо терпеть, отвечать без запинки,
В строю забываться порой.
Спускаться по склону к ручью по тропинке
С помятым ведром за водой.

За то, что я вдруг над протокой заплачу –
Обида за сердце возьмёт,
Мне гущи с треской на вечерней раздаче
Земляк от щедрот плесканёт.

Живой снеговик, на кровати из стали
Чужой самокруткой пыхну,
Обмякну, закапаю, быстро растаю,
И за ночь совсем утеку.