Елизавета Евстигнеева

До новой жизни

Об авторе: Поэт, хайдзин. Родилась в 2003 г. в Москве. Училась в Литературном институте им. А. М. Горького (семинар А. В. Василевского), в настоящее время студентка ПСТГУ. Публиковалась в журналах «Новый мир», «Звезда», «Пироскаф», «Наш современник», «Литературная Россия», «Этажи», «Интерпоэзия» и др. Победитель и лауреат ряда литературных премий. Призёр Международного конкурса хайку на русском языке, 2021 (МКХ-13). Переводит поэзию с сербского языка. Член Союза писателей России. Живёт в Москве.

* * *
До Пасхи, до новой жизни
Я, может быть, доживу.
В саду мироточат слизни,
И падает солнце в траву.

Колокола отзвенели.
Чуть скрипнет гнилая гать –
Подожди до конца недели.
Рано ещё воскресать.

* * *
Блаженный! Не рыдай в часовенке.
Грядущее пророчат дети.
Взгляни-ка: парк, коляска, новенький
Малыш. Он помнит всё на свете.

И летний день, глаза родительницы.
Малыш молчит, но видит, видит –
Букашку в образе молитвенницы,
Нечаянную, как эпитет.

Глазенки – заблестели ангельские.
Вдруг – крыльями качнув ромашку,
Букашка села на Евангелие.
И мальчик прочитал. Букашку.

* * *
Храм на улице Юности.
Старушки, разомлев от старости,
Возрадуясь во дни июльности
В ларьке покупают сладости.

И внуки везут на машине их,
Кресты, варенье цветочное.
В машинах как в маленьких скиниях –
Солнце всегда восточное.

* * *
Лилия – на коленях.
Бледнее её – Иосиф.
Мария сидит на ступенях,
Платок на живот набросив.

И нет ещё колоколен,
Гимнов и литургии,
Но храм отныне построен –
Это живот Марии.

И нет никакого братства,
Крестов и святой столицы,
И нет ещё христианства,
Но есть, за Кого молиться.

* * *
Банный день, не быть беде.
Но не знает Мать:
Он же ходит по воде.
Как Его купать?

По веленью Божьих нюнь
Маленький Христос
Воду превратит в шампунь
С надписью „без слёз“.

Колыбельная – магнит,
Тянет ночи к дням.
Спит Исусик, сном прибит
К белым простыням.

И бушует, и кипит,
Океанится –
Вместо жёлтых уток – кит
Под звездой Отца.

* * *
Не к аналою, не к иконам,
Судящим грешных по законам,
Просили кроткие однажды:
Поп, проведи,
В церковный сад.
Там по слогам вдохнуть у каждой
Про-по-ве-ди –
Свой аромат.

* * *
Человек срывается на шёпот.
Человек сбивается на ропот.
Человек сгибается под опыт.
Тело тащит в божные места.

Храм открыт. Табак. Грехи в бумажке.
«Как твои мыслишки, видно, тяжки?»
Пауза длиною в три затяжки.
…«Во Отца, и Духа, и Христа».

* * *
…А до дома ещё час ноль две.
Как мне, Боже, дожить до субботы?
Напишу на стекле: ХВ.
И поедем вдвоём с работы.

* * *

Там, где грозный Ветхий Завет
Безобиднее муравья,
Катит огненный лисапед
На закате пророк Илья.

Тёплый август приговорён
К сентябрю и плодам в траве.
Бог ещё ни в кого не влюблён.
Он возлюбит в другой главе.

Пыль дорог разожмёт ладонь,
Будет радость Ильи проста.
Там, где Яхве зажжёт огонь,
Там затеплится глас Христа.

Августин Аврелий, Иппонийский

Стоит блаженный: лысоват,
Мизинец правый оттопырил.
Святой – он – видел райский сад.
А – грешник – в детстве груши тырил.

Он – Августин, он – августел,
Чтоб на иконке стать повыше.
Но август. Летом много дел.
…Влетает бабочка под крышей…

…Он Божий толковал Завет
И в море страсти видел сушу…
Он здесь, святой. И видит свет.
А бабочка в нём видит – грушу.

* * *
«Жито насущное даждь нам днесь»,
А хлеб – так и быть – испечём мы сами.
Куда тебе страшно, туда не лезь.
Утешься словом, утешь словами.

Думаешь, Бога в округе нет?
Выйди во двор: там октябрь, полночь.
Холод. Сирена. Фонарный свет.
Крест без распятья – скорая помощь.

* * *
Четыре строки – как четыре стены.
Две прошлых и будущих – злых тишины,
Больничная комната цвета луны.
Но я же не струшу и вымолю пятою.
И может, не буду такой виноватою

* * *
Незабудка из таблеток.
Жить – приятно и легко.
Для заблудших богодеток
Утро – значит: молоко.

Дьявол скажет: ты – калека.
Бог поправит: до поры.
Ты молись, чтоб это млеко
Преломилось как Дары,

Чтобы женщина в платочке,
Все больницы обойдя,
Написала эти строчки:
«Безлактозно». Погодя,

Хлеб насущный без глютена
Им Господь к столу подал.
Поболит немного вена,
Ты молился, ты – устал.

И рука твоя как вишня –
Расцветёт на простынях.
И рукой перекрестишься –
Левой. Правая в бинтах.

* * *

И жили просто, по гарантам.
Стихи читали, но без слёз.
Ещё – владели эсперантом
Моркови, яблонь, кур и коз.

И внуки были. И дворняга.
Раз в год, сойдя во отчий мрак,
Им привозили Пастернака,
А увозили пастернак.

Но нет уже ни дней, ни строчек.
Две ямы там, где много ям.
Их яблоня оплачет ночью,
Сорвавшись на трёхстопный ямб.

…Где тётя Люда с дядей Витей
Лежат в некошеной траве,
Какой же, милые, скажите,
Тысячелистник во дворе?

* * *
Стихи приходят. Чтобы в них уйти.
Чтоб на столе – бутылка и стаканчик.
И женщина, к которой как болванчик,
За рифму-миг до верного пути
Склонился сын: ну мам, подуй на пальчик.

Сквозняк между словами «тьма» и «свет».
А тут дитя. Не знающее паче,
Что во стихах нет матерей и мачех,
А возникает ипостась – поэт,
Чтоб видящие стали вместо зрячих.

Она бежит в стихи – как молоко –
Бежит с плиты, в себе самом плескаться.
А сын растёт – тихоней и страдальцем.
Стишок, ты видишь слишком далеко,
А надо бы – царапинку на пальце.

* * *
Фёдор Иваныч, Вы тоже – ложь.
Нам же Вас – вслух читать.
Список на летнее – вынь, положь
И айда загорать.

Это потом будем биться лбом,
Стих вспоминать у доски.
Ну а пока – вместе с рыжим псом –
Шорты, майка, носки,

В библиотеку – (закроют в шесть)
Через бабушкин сад.
…А когда уже не захочешь читать стихи про смерть –
Захочется написать.

* * *
включать свет
чтобы увидеть своё лицо
и выключать свет
чтобы
увидеть
своё
лицо

Перед исповедью

Всходит солнышко над грехами.
Над гордыней, уныньем, гневом.
Не спешу говорить стихами –
Не хочу уступать напевам.

Утро пасмурно. Свечи – сабли –
Рассекают весенний воздух.
Не гневят меня всхлипы бабьи.
Помолилась – и слезла с возу.

Старый батюшка, прихожане
И Христос беззаветно мёртвый.
Карандаш для грехов – в кармане.
…карандаш почему-то стёртый.

Я не пришлая, но пришла я.
На бумажке слова простые.
Лишь Одна здесь достойна рая.
Для Неё и слова – ножевые.

Не на исповедь рвусь я в храме,
Не святых в рукава целую.
Мне бы – солнышко – Богомаме
Показать и уйти в Страстную.

* * *
Не отирали руки от муки,
Евангелие в детстве не читали.
Ведь от Фомы, Петра или Луки –
Кто знает, что там и какие дали!

На кухне старый телек и верна
Ему ажурка белая, он в нимбе.
Экранец чёрен, Библия черна.
Но смертный холодок бежит под ними.

И все мои – там – тьма знакомых лиц!
И чтоб увидеть, я нажал на пультик –
Христос воскресший выпускает птиц…
Но я не знаю, что это за мультик.

* * *
проснись рано
детство раздели с другом
молодость отдай врагу
старость съешь сам
прибери за собой
и снова встань на рассвете