Владимир Алейников

Стихотворения

Об авторе: Владимир Дмитриевич Алейников, русский поэт, прозаик, эссеист, переводчик, художник, родился 28 января 1946 г. в Перми. Вырос в городе Кривой Рог, куда семья переехала в апреле 1946 года. Отец – художник-акварелист, мать – преподаватель русского языка и литературы. Стихи и проза опубликованы в различных журналах («Новый мир», «Знамя», «Дети Ра», «Огонёк», «НЛО», «Крещатик», «Волга», «Октябрь», «Континент», «Шо», «Плавучий мост» и др.), в различных альманахах, сборниках, газетах и прочих отечественных и зарубежных изданиях. Лауреат литературной премии Андрея Белого (1980). Живёт в Коктебеле и Москве.

Оттепель

От крыш, и по льду, и везде –
И плач, и плеск, и клёкот ломкий,
И только льющейся воде
Призыв почудится негромкий,
И ощущенье пустоты
Меж суеверием и верой,
Стирая зримые черты,
Живёт отринутою эрой.

Но что упало вдалеке
С высот полунощных и диких,
Чтоб, дрогнув чашею в руке,
Тоске запутаться в уликах?
Как будто колокол разбит
На Севере, где снег да ели,
И воскрешение обид –
Как вопрошение капели.

Ну что же! – спрашивай опять,
Купель качая колыбелью,
Покуда дней не сосчитать
За этой тающею трелью,
За цитаделью хрусталей,
Где ходят тени-богомольцы,
Где нам колышет Водолей
Струящиеся колокольцы.

Элегия

Былою осенью – наследством хризантем –
Сей дом наполнен в памяти послушной,
И сад живёт устойчивей затем,
Что вид утерян благодушный, –
И, взглядом следуя от веток-растерях,
В подолах листья пламени даривших,
До льдов, – двойной испытываешь страх
За вовремя отговоривших,
В тумане канувших на лодке, где весло –
Волшебный жезл участия в движенье, –
И если бы случайно повезло,
Каким бы стало постиженье?

Цветы не надобны сегодня февралю –
Капель вызванивает жалобно и хрупко,
И если я богов не прогневлю,
Какой окажешься, голубка?
Не той ли горлицей, что нынче в деревах
Стонала, горло надрывая,
Чтоб сердце вздрогнуло в разрозненных снегах,
Забилось, горе прозревая?
Иль той, летающей над пропастями дней,
Питомицею стаи
Едва покажешься, чтоб виделась ясней
Пора святая?

Не знаю, милая, – мне некого спросить –
Ночные сетованья кротки –
От счастия, пожалуй, не вкусить –
И нет ни лодки,
Ни льющейся по-прежнему воды,
Текучей, изначальной, –
И где оно, присутствие беды,
В игре печальной?
Там осень без участья в ворожбе
Ушла невольно –
И некому напомнить о себе,
И слишком больно.

Февраля прощальная песнь

Хрусталя фасеточный глаз,
Февраля прощальная песнь, –
Извели бы горем не раз,
Но живу и радуюсь: есмь!

Измельчи ветвей филигрань,
Неуёмный ливневый гул,
Не затронь запретную грань –
От неё не первый уснул.

Ничего не видно вдали,
Где в песках оставил следы, –
И, согласно праву, внемли
Пелене кромешной воды.

А бывало, тоже знавал,
Толкователь капель ночных,
Где звериный зрят карнавал
И находят чаек степных.

Этот хмель, вестимо, прошёл,
Истомил, как вишенный цвет, –
И от всех положенных зол
Исцеленья, видимо, нет.

Что же обруч тесен причин
И широк не чаемый круг? –
Без известных, значит, кручин
Ты и впрямь воспрянешь ли, друг.

До чего ж текстологам жаль
Разбираться в дивном бреду,
Где дружна с юдолью печаль,
А начало – где-то в саду!

Размышленья помни урок,
Расставанья слушай укор –
И забьётся в горле комок,
И постигнешь Ангельский хор.

Светляки

Нам не вспомнить, зачем в ночах
Появились они из детства,
Отягчая плечей размах,
Точно призрачное наследство.

Потаённей соседства птиц,
Засыпавших в кустах и кронах,
Белизна изумлённых лиц
Отражалась в очах влюблённых.

И на платьях, жасминно-бел,
Цвет неистовей пел в объятьях,
Чем представить восторг умел,
Захлебнувшийся в восприятьях.

Смысл событий и суть вещей
Открывались во мгле кромешной,
Где поспешность была плащей
Неизбежней любви прибрежной.

Восставали за валом вал,
Исступлённее мела в черни, –
Там на воле давали бал,
Домогались земли дочерней.

В море гул оставался цел,
На земле исцеленья ждали –
И тогда я взглянуть посмел
На открытую сцену дали.

Там сверкала призывов тьма
И мерцала надежд армада –
И сводили меня с ума
Светляки на подмостках сада.

Их теперь не найти нигде –
Заблудившись в иных канунах,
Топят девы в ночной воде
Ярый воск отражений лунных.

Не умолкли сверчки

Нет, никто не сумеет сверчков убедить
Замолчать! – это звёзды над ними
Да сады над рекой – их нельзя оградить,
Населить сторожами ночными.

Значит, ныне и присно сумей улучить
Не мгновенье – лишь тень мановенья, –
Ран сердечных, как видишь, нельзя залечить,
Невозможно постичь дуновенье.

Только шорох услышим – и тихо вокруг,
Только лодки затоплено тело,
Только замерли оба и вздрогнули вдруг –
Ты сама этой песни хотела.

То не ласточки лепят гнездо за гнездом –
Улетели они безвозвратно, –
И уйти не хотим, и ступаем с трудом –
Ну когда же вернёмся обратно?

Паутины осенней летящая нить
С чем связует? – их много на свете,
Чтобы рук не тянуть и примет не хранить,
Быть за всё пред собою в ответе.

Расскажи, расскажи – чем была ты жива?
С чем пришла ты ко мне? – как спешила? –
Не умолкли сверчки, не исчезли слова –
Есть над нами Небесная Сила.

Полночь

Истосковавшись по зиме,
Мы забываем оглянуться
Туда, куда нам не вернуться,
Куда не выйти в полутьме.

Не заглянуть за локоток
Обеспокоенной метели, –
Мы сами этого хотели –
Глотать потери горький сок.

Неторопливей и черней
Приходит сумрак вечерами,
Как некий гость, к оконной раме –
А мир просторней и верней.

А мир осознанней стократ,
Непогрешимый и суровый,
Сгущает лезвия надбровий,
Неподражаемый собрат.

И снег, оттаивая вдоль,
Не устоит пред этим взглядом,
Зане смутился где-то рядом,
Свою запамятовав роль.

И что мне делать с этой мглой
Без домино и полумасок,
Где сыплют пригоршнями сказок
В котлы с расплавленной смолой?

Февральской музыке

Февральской музыке, стремящейся понять,
Что в мире для неё невозвратимо,
Где рук не тронуть ей и боли не унять,
Покуда сердце слишком ощутимо
В томящей близости примеров бытия
С их изъяснением, предвестником прощенья,
Февральской музыке – элегия сия,
Хранящая приметы обращенья.

Свистулькой тайною осваивая звук,
Свирель подняв сосулькой ледяною,
Чтоб некий смысл, повиснув, как паук,
Встречал заворожённых тишиною,
Приходит музыка, немая, как и мы, –
Но вот измаяло предчувствие напева –
И, странно возникая средь зимы,
Растёт она предвестницею древа.

Бывало ль что-нибудь чудесней и добрей?
Знавал ли кто-нибудь вернее наважденье,
Когда, оторвана от звёздных букварей,
Она нутром постигнет восхожденье –
И, вся раскинута, как яблоня в цвету,
Уже беременна беспамятным итогом,
Зарницей встрепенувшись на лету,
Поведает о месяце двурогом?

Недаром горлица давно к себе звала,
Недаром ласточка гнездо своё лепила –
И птиц отвергнутых горячие тела
Пора бездомиц в песне укрепила, –
И щебетом насыщенный туман
С весной неумолкающею дружен, –
И даже прорастание семян
Подобно зарождению жемчужин.

Мне только слушать бы, глаза полузакрыв,
Как навеваемым появится фрегатом
Весь воедино собранный порыв,
Дыша многообразием крылатым, –
Ещё увидеть бы да в слове уберечь
Весь этот паводок с горящими огнями,
Сулящими такую бездну встреч,
Что небо раздвигается над нами.