Ярослав Пичугин

Стихотворения

Об авторе: Поэт, фотограф. Окончил МГТУ им. Н.Э. Баумана. Автор 11 поэтических сборников, в том числе: «Древо лет» (2013), «Зимнее яблоко» (2018), «Мост Кентавров» (2021) и многих публикаций в периодике. Журналист периодического издания Всероссийского общества глухих «В едином строю». Художественный руководитель литературного объединения глухих поэтов «Камертон», редактор-составитель одноименного ежегодного альманаха. Составитель антологии глухих поэтов России «Сквозь тишину» (2015) и книги очерков о неслышащих художниках России «Из музыки сердца, из пламени света» (2021). Член Международного художественного фонда и Евразийского художественного союза (фотохудожник). Провел несколько персональных фотовыставок. Живёт в Москве.

Ландыши

Посмотри – вся природа дышит,
словно молится в час ночной,
запах ландышевый повыше
растекается под луной.

Разливается здесь сиянье
этих чашечек вырезных,
в них особое со-стоянье,
как хранителей и связных.

Мы стремимся навстречу лету –
что получишь, то и отдашь,
теневое моление свету,
ландыш, взятый на карандаш.

* * *
виды видевший скворчик ворчит,
маскируется молодым…
по-весеннему воздух горчит,
переходит строчками в dream.

колокольные эти дела
не качаются как права,
ведь кривая туда привела,
где раскрыта жизни глава.

где орешек скворечни с ядром
переходит с прочерком в дым,
в пепелище – родимым пятном,
и развеян пепел седым.

перепелочка перепила,
ну а скворушко не допел…
вот и слушаем колокола
остающихся не у дел.

* * *
Клейких листиков выдел
лучшей книги из книг
снова в роще увидел
предъявленьем улик.

Уличенный в подлоге
средь природных примет,
ты стоишь на пороге,
где вибрирует свет.

Не строкой протокола
здесь отмечен момент…
Можешь выступить соло,
только есть конкурент.

Птах опробует певчий
юный сумрак лесной,
над весной затравевшей –
ты в игре запасной…

Воздушный сентябрь

1
уходит воздушно сентябрь,
уходит мой месяц рожденья,
листва, как дыхание жабр,
висит в ожиданье паденья.

попробуй еще угадать,
как ляжет дорожная карта.
природы лесной благодать
проступит за рамкою кадра…

и вот нарисован закат
и пройдены тропки лесные,
как будто у призрачных врат
поля прозреваешь иные.

а рыба ныряет на дно,
в свои заповедные бездны,
и ты понимаешь одно –
участья слова бесполезны.

2
И горных вершин благодать
проступит за рамкою кадра…
И дальше за цифрами дат
ложится дорожная карта.
А выше на крыльях стиха
с порывами лёгкими ветра
твоя протянулась рука,
как будто цветущая ветка!..

* * *
Мимоездом деревня глухая
промелькнет на задворках Руси,
где от века любой неприкаян,
никого ни о чем не спроси.

И осенние мечутся искры
освещая предутренний шлях.
А бензин из последней канистры
тонкий запах оставит в горстях.

И шофер здесь, пути выбирая,
за словцом не полезет в карман.
Собеседник дороги до рая,
он глазами сгущает туман.

И округа уходит как в вату,
мягко лодкой заляжет на дно,
и какой докричится Аввакум
до людей, где лишь эхо одно.

* * *
Вот по-сентябрьски входит осень,
в кармин окрасив ягод гроздь,
и яблоко без червоточин
на ветке, как земная ось,
которое немного тронь –
перемещается в ладонь.

А за калиткой все печали
неспешно переходят в лес,
да, осень в самом здесь начале,
и лист слетает под отвес
и в перелеске на свету
найдешь ещё одну мечту.

– Мечтать не вредно, – скажет кто-то,
на вас взглянувши с высоты,
его резоны и зевота,
не для поэта, чьи мечты
о светлой осени сквозь сны
и чтобы не было войны.

Табель Петра

На подвижной лестнице Петровой
я займу последнюю ступень,
в лес войду за тучею багровой
и на пень присяду, ясен пень.

И летит, как листик из блокнота,
табель этот в продолженье строк,
как последняя старинная банкнота,
отгулявшая сполна свой срок.

Здесь звоночки все в литературе,
словно бы проехавший трамвай,
и Башмачкин там сидит в натуре,
разломивши солнца каравай.

И советник статский Э. Фандорин
видится в рубашке налегке,
из чиновничьей слиняв конторы,
с книгою спускается к реке.

В том петровском табеле о рангах
инвалидам передан костыль,
словно старый дворник все из шланга
освежает вековую пыль.

Но лесное чувство дворянина
выйдет по-охотничьи из рам…
И старинная ясней картина,
и любовь к отеческим гробам.

Этна-логическое

Прочти немного Эмпедокла,
хоть в этом я не вижу прока,
он был хороший, видно, дока –
по части рока.

Прочти, пожалуй, Парменида –
страницы вырваны из книги,
такая нам с тобой планида –
ловить лишь миги.

Дорогой водной Гераклита
пройти – проехать над судьбою,
водица с кровью из корыта,
пути к разбою.

И вся история, как Этна,
взорвётся, разом пламенея,
философы сразят поэта –
гони Энея!

* * *
в реке времен
Державин отраженный
зрит ветку дерева
со снегирем
и красногрудый
снова песнь военную
заводит

в реке времен
меняются теченья
ее ты переходишь
в брод
но брег другой
опять войной
встречает

* * *
Где волна набегает игриво,
посылая свидетелей вслед,
забродило заветное пиво,
совмещая с виденьями бред.
И пловец выгребает на гребень,
со стихией сливается речь,
как она разлетелась о щебень –
гильотиною – годы совлечь!
Голова разделяется с телом,
разрастаясь за горный предел,
пеной метя – по синему мелом –
мироглазье тому, кто глядел.
Кто черту уловил пограничья,
что не зрима сама по себе,
но с волною меняет обличье
в этой водной стихии-борьбе.
Я не знаю, что делать с грядущим,
что рысит по моим же следам,
и уже впереди меня бьющим
по встающим из моря грядам…

* * *
климат
отношений
предлагаемой
женщиной без свойств
женщиной без лица
но со всеми формами
в том цветущем возрасте
когда заводят любовника
возможно похожего
на человека без свойств
из довоенной вены или москвы
еще до первой мировой
из серебряного века
из-под струй
серебристого дождя
оттененного
золотой прорисовкой
климта

Из пламени света

Из пламени света,
сквозь музыку сердца
откроется в лето
потайная дверца,
где можно согреться.

Где краски все густо
за кистью рассвета
с оттенками грусти
ложатся как мета,
не давши ответа…

Меняя сезоны
надвинулась осень,
где выход из зоны,
за мачтами сосен
в небесную просинь…