Елена Ковалёва

Города и мифы

Об авторе: Ковалёва Елена Витальевна (сетевой псевдоним – Ляля Цыпина) – поэт, кандидат философских наук. Родилась в 1967 году в г. Вольске Саратовской обл. Окончила Саратовское худ. училище и художественно-графический факультет ОГУ им. И. С. Тургенева. Доцент кафедры философии и культурологии ОГУ. Автор четырёх поэтических сборников, лауреат ряда литературных конкурсов в том числе «Поэт года – 2015» (в номинации «Лирика»). Редактор журнала «Русское поле». Проживает в Орле.

Нюрнберг

Крыш ряды – острые словно зубы,
Башни в дымный купол вонзились прочно,
То чувствительным кажется он, то грубым –
Город-притча – пряничный, полуночный.

В водах Пегнца белые хлопья тонут,
Пестрой птицей встал из огня и пепла
Старый фахверк на крепких ногах бетонных,
Воля к жизни, раненая, окрепла.

Путь к покою вышел кривым и длинным,
Заяц Дюрера око возвел к зениту –
Что ты видишь там? – полет цеппелинов
Или крылья ангелов здесь убитых.

Что за дух с декабрьской зарей воспрянет,
Победит ли рыцарь в себе дракона –
Не узнать. И мы покупаем пряник
И медведя в шапке с большим помпоном.

Лодки

Ночь, лодки спят на берегу,
Под лунный свет подставив спины,
Их сон глубок как субмарина,
Из тьмы грозящая врагу.
За ними волн подвижный блеск,
Над фосфорическим сияньем
Сквозь световые расстоянья
Через прозрачный мрак небес
Лучи протягивают звезды.
Их взгляд задумчиво-серьезный
Я ощущаю всякий раз,
Встречая ночь в краю безлюдном,
И чувствую, какое чудо –
Корабль, построенный для нас.

Северное утро

Над Няндомой прозрачна ночь –
На дне июня невесомом
И спать, и бодрствовать невмочь –
Выходишь заполночь из дома
В неогороженный уют –
Скамья под месяцем прохладным,
Сидишь у мира на краю
На ветхой жердочке, и ладно,
И хорошо… Не дрогнет лист,
Трава в цвету вздохнуть не смеет,
И только первый птичий свист
Напомнит – утро мудренее.
Вот-вот затеплится восток –
Займутся тучи огневые
И луч, как радости росток,
Пробьется будто бы впервые,
Как будто Бог опять влюблен
В новорожденную природу
И дольний мир не отделен
От чистой тверди небосвода.

Зимний Зальцбург

Между Прагой и Мерано
Альп колючее крещендо
Нарастает неустанно,
Музыкальная легенда –
Медный Моцарт, ставший брендом,
Речка Зальцах, горы, горы –
Все в снегу об эту пору.
Мирабель в тумане бледном
Утопает, и не скоро
Лепестки раскроют розы.
Только зелень старой бронзы,
Да на куполе собора
Бирюзу сквозь тонкий флёр
Ты, наверное, заметил,
Если день был свеж и светел,
Прежде чем до Унтерсберга
Начал взлёт фуникулёр…

Жара в Зурбагане

Город светлее дня и слаще, чем рафинад,
Благородней Севильи, сказочней, чем Багдад,
Летним полднем раскаляется добела
Камень стен его и плавятся купола
В синеве небес, что созданы из стекла.

Лодки в заливе прохладу из моря пьют,
Рыбаки, оставив душную мглу кают,
Достают из сетей калканов, кефаль, хамсу,
Сетки с форелью серебряной навесу
Держат, стоя, подобно статуям, на носу.

Глядя на город с моря, что вспоминаешь ты?
Чьи расцветают над зыбкой водой черты –
Гордой Амалии, пламенной Соледад,
Кроткой Агаты, чей скрыт за стеною сад?
Нет награды выше, чем с ветки его гранат…

Фивы

Сердце Беотии, ласковый дом Аполлона,
Небо твое покрывала Киприды прозрачней,
Все, что находим – три камня, четыре колонны,
Чья-то гробница, собрание крупных невзрачных
Ваз – современниц ахейского быта.
Спорят мужи о загадке, что задана Сфинксом
Древней истории – где же следы знаменитых
Врат Гомолейских? В глубинах нещадного Стикса…
И никогда никаким экспедициям бриттов,
Франкам ученым и даже дотошным германцам
К стенам Кадмеи, что в водах забвения скрыта,
На батискафе серебряном не подобраться.
Только служителям муз иногда удается –
Если прозрачные сны Мусагет им приносит –
Фив белостенных ворота увидеть под солнцем
И, отворив их, уйти в беотийскую осень.

Дневная луна

Южный город с утра молчалив –
Хрупкий воздух звенит опереньем
И стрела, не касаясь земли,
Из полета уходит в паренье.

В тонкой чаше рассветного сна
Над июльским полынным дурманом
Расцветает дневная луна,
Как бутон голубого шафрана.

Мимолетная встреча светил
Над садами, где зреет грушовка,
Над дворами, что держат в горсти
Купы яблонь смешно и неловко,

Вновь напомнит: все то, что сбылось,
Что прошло через время земное,
Нанизалось на лёгкую ось
Под немеркнущей в полдень луною.

Петровка

Здесь Москва прекрасна без изъяна,
Без зазывных масок и огней –
Колокольня, красная как рана,
И главы сияние над ней.
Купол – солнце, вставшее в зените
Чуть живого серенького дня.
И в лучах невидимых обитель
Спит, преданья ветхие храня.
Сколько раз огонь сухой и ярый
Изъедал дотла её черты,
Но пройдя сквозь годы и пожары,
Жив здесь дух Ивана Калиты.
И теперь ему открыто ясно
То, что прежде виделось сквозь дым –
Дерзновенно, радостно и властно
Тянет звёзды к небу Третий Рим.
Думал ли, предчувствовал ли, помнил,
Что на месте черного бревна
Алые взметнутся колокольни,
Вырастет зубчатая стена.
Пригребая в тощую котомку
Лоскуты обугленной земли,
Мог ли догадаться, что потомки
В высь небес направят корабли.
Пусть не видел, но, должно быть, знал он –
Со святым напутствием Петра
Станет новой силой и омфалом
То, что было немощью вчера.

Севастополь. После дождя.

Облака точно птицы с лиловыми крыльями
Налетели на город взволнованной стаею,
Второпях теплый дождик на улицы вылили
И, как будто в испуге, над бухтой растаяли…
Дымка влаги осталась над рыжими крышами,
Невесомое веянье духа соленого,
И чуть легче платанам раскидистым дышится,
Тихий ветер ерошит их гривы зеленые.
И дома облегченно захлопали рамами,
Голоса расцвели за взлетевшими шторами,
Только море в тревоге, покрытое шрамами
Белоснежных бурунов, оставленных штормами.

Бухара

Пусть случайны будут судьбы дары –
Равнодушной к ним не могу остаться,
Нет изящней юношей Бухары,
Нет мудрей ее молчаливых старцев.
Над стенами тучей неслись века,
Восставали армии, шли народы,
На закате легкие облака
Бледный край баюкали небосвода.
А сегодня птица твоя – Симург,
Что суфийских пестовала поэтов,
Улетает на зиму в Петербург,
Чтоб напиться там ледяного света –
Зачерпнув свободы большой глоток,
Ослепляя синей изнанкой крыльев,
Снова путь прокладывать – на Восток,
В край шафранно-пряного изобилья,
Где сидят с пиалами во дворах
Мудрецы и юноши с тонким станом,
И сияет древняя Бухара
Миражом заветного Джиннистана.